Синие берега

— Дальше, товарищ лейтенант, опять вышли мы в луг… приблизились к силосной башне. На самой верхотуре мелькали хитрые огоньки.

— Как — хитрые? — не понял Андрей.

— Ну, вспыхивали они в западную сторону, с нашего боку их бы не увидеть. Курили, точно. Не иначе, пулеметы там. Дот, точно.

«Дот, точно. — Андрей повторил про себя слова Капитонова. — Не уверен, значит, боится немец контратаки. После вчерашнего, когда потрепали его танки». Андрей внимательно смотрел на Капитонова, тот продолжал:

— А за мельницей, подглядели мы, фрицы разгребали завалы. Те, что наши набросали.

— А почему думаешь, что завалы разгребали? — насторожился Андрей.

— Сам слышал. И вот он, Иванов, — показал, — слышал.

— А как же вы слышали? — уточнял Андрей. — Не рядом же с немцами стояли…

— Не рядом, — согласился Капитонов. — Завалы ж и разгрести и разобрать надо. А помните, делали их из необхватных сосен. Вот и слышали мы тяжелый след, когда сосны волоком волокли и когда фрицы на себе таскали. Топали же как!..

«Тягачи не пустили. Чтоб шум моторов до нас не дошел, — понял Андрей. — На себе и таскали. Так, ясно. Разгребают завалы, — продолжал он размышлять, — значит, открывают дорогу танкам. Танки, значит, здесь. И собираются двинуть их не прямо на переправу, а в обход. Важное наблюдение. Но завалы, правильно говорят разведчики, — за мельницей. Как раз против обороны Вано. — Здесь начиналась неясность. — Зачем противнику готовить дорогу туда, где танкам пройти почти невозможно? Там же тесный лес, крутая лощина там… Куда пускать танки? — Лес и лощина с отвесными, как стена, склонами возникали перед ним. — В чем тут умысел? — терялся в догадках. Возможно, противник бросит танк-два в сторону Вано, чтоб отвлечь туда какие-то силы, а потом ударить на Рябова? — Андрей продолжал размышлять. Еще странность: кроме пулеметного гнезда в силосной башне да солдат, разгребавших завалы, судя по данным разведчиков, вражеских подразделений против роты никаких, — недоумевал он. — Не смогли разведчики высмотреть? Пехота и машины могут находиться где-то в укрытиях и в определенное время выйдут на рубеж атаки. Над всем этим надо подумать. И поставить в известность комбата. Раз он еще не отошел, он и командует».

— Продолжай, Капитонов.

— Все, товарищ лейтенант, — вскинул Капитонов глаза. — Что разведал, то и доложил, — и виновато развел руками. Тень его сразу задвигалась и заполнила всю стену до потолка. — Все.

Андрей поднялся.

— Добро. Отдохните, ребята.

И — Кирюшкину:

— Комбата.

Андрей доложил комбату обстановку.

— Все равно, готовься, старик, к музыке. Есть еще что? Ну, продолжим разговор, когда встретимся у тещи на блинах. Как условились с тобой. Адрес знаешь. Так?

Андрей понял, это последний разговор с комбатом здесь, на правом берегу.

Он рассеянно взглянул на Кирюшкина, на Валерика, посмотрел в угол: Капитонов, Абрамов Костя и Иванов, совсем сморенные, свалились на еловый лапник, выстланный на полу блиндажа, они уже спали, глубоко, даже дыхания их не было слышно.

«Неужели немцы оставили рощу и холм и втихую перешли куда-то, далеко отсюда, на новый рубеж? — верилось Андрею и не верилось. — А завалы разгребали зачем? Чтоб мы подумали, будто прорываться собираются здесь, а на самом деле ударят совсем в другом месте? Засекли разведку, с умыслом пропустили, и пусть возвращается и доложит, что именно здесь разгребают завалы? Ну, так. А танков, пехоты ребята не обнаружили. Ничего не ясно. Может, все же удастся без боя оторваться от противника?» — снова подумал с надеждой.

Посмотрел на часы. Два тридцать еще не скоро. Как движение на шоссе? Кончается? Нет? Что, впрочем, это меняет? Время взрыва переправы определено. Но мысль о Володе Яковлеве не оставляла Андрея. «Что-то не доносит ничего. Да и Семен не звонит».

Андрей стал крутить ручку полевого телефона.

7

Дорога начала гаснуть и вскоре стерлась в темноте. Показалось несколько машин, по расположению подфарок, должно быть, грузовики. Потом, спустя полчаса, еще три грузовика — один за другим выплыли они из мрака и ушли во мрак. И дорога стихла, похоже, совсем.

Семен и Володя Яковлев смотрели вниз, на дорогу.

Ночь заслонила все, и облака на небе, и лес, и холм, и реку на земле.

— А молчит немец, — тревожно недоумевал Семен. — В этом что-то есть, как думаешь, взводный?

— Молчать ему недолго, — мрачным шепотом произнес Володя Яковлев. Рассветет, и обнаружит, что мы оставили позиции. А то еще раньше — услышит и увидит, как мост летит вверх тормашками, и сразу трехнется, что к чему.

Они продолжали смотреть на дорогу.

— Два тридцать, — это еще полтора часа, — надсадно выдохнул Семен. Твердыми пальцами сжал плечо Володи Яковлева. — И не догадаться, что немец сделает в оставшиеся полтора часа.

Еще две машины неслись к переправе.

— По времени батальон, кроме нас, уже смотал катушки, — сказал Семен.

Володя Яковлев не откликнулся.

Нервное возбуждение заставляло их то говорить, то подолгу молчать.

С реки тянуло ночной прохладой.