Синий

Люцина хотела спросить: «Почему просыпаться? Я же не сплю», – но обнаружила, что действительно стоит с закрытыми глазами, прижавшись лбом к холодному оконному стеклу.

– Извините, – сонно пробормотала она, – сама не понимаю, как так получилось. Мне приснилось… ой, нет, неважно. Сейчас умоюсь и…

На этом месте Люцина все-таки открыла глаза и увидела пасмурное, обложенное сизыми тучами небо; успела подумать: «Наверное будет гроза, вот почему меня так вырубает», – а потом опустила взгляд. За окном, далеко внизу была площадь, как любят говорить экскурсоводы, «изумительный архитектурный ансамбль, гармонично соединивший узнаваемые черты архаического модернизма Четвертой Исчезающей Империи с лаконичным стилем новой эпохи, бла-бла-бла», – но какая разница, что они там говорят, когда прямо напротив окна – похожий на шойянскую расписную шкатулку Синий Дом, о котором старшие девчонки в школе рассказывали, будто там живут призраки бывших хозяев, четырех братьев, умерших от любви к неизвестной красавице со старинной картины, а внизу, на площади, кипит веселая вечерняя жизнь, торгуют цветами и ягодами, из кондитерской выходят довольные покупатели с рожками мороженого, на конечной остановке трамвая собралась небольшая толпа, значит его давно не было, но ничего, скоро придет, или двадцать первый, или ее любимый семнадцатый номер, всю жизнь практически только на нем и каталась, потому что в детстве жила как раз примерно в середине маршрута, неподалеку от остановки «Белый Квартал». Сперва ездила к бабушке и на музыку, потом – в кино с подружками после школы, потом – в университет, а потом съехала от родителей и поселилась на улице Лисьих Лап, буквально в трех остановках от конечной семнадцатого, то есть отсюда, от площади Восьмидесяти Тоскующих Мостов, а потом…

О господи. Ничего себе у меня получилось «потом».

– С тобой все в порядке? – спросила Кара, причем действительно Небесная, так ее называли студенты в ту пору, когда Кара преподавала в университете курс истории Другой Стороны, куда, по слухам, чуть ли не с детства ходила, как к себе домой и всегда возвращалась сама, без помощи маяка, как умеют только самые опытные контрабандисты. И образование на Другой Стороне получила – единственная из всех университетских профессоров была с тамошним, а не обычным нашим дипломом. И, если верить сплетникам, даже вышла на Другой Стороне замуж за местного, но быстро с ним развелась.

Словом, Кара была знаменитость, практически городская легенда, суперзвезда. Люцина ее обожала, старшеклассницей ходила на ее лекции, как подружки на рок-концерты, пробиралась тайком, выдавая себя за студентку, садилась где-нибудь в задних рядах аудитории и слушала, открыв рот. Иногда ей удавалось после окончания лекции стащить со стола карандаш, оставленный Карой, или подобрать в углу скомканный, исписанный бисерным почерком, исчерканный лист конспекта; к этой добыче Люцина относилась как к реликвиям, хранила в специальной шкатулке; где она, кстати? Скорее всего, у мамы, перед уходом самые ценные вещи ей на хранение отвезла.

Люцина мечтала, что поступит в университет и будет учиться у Кары по-настоящему, но не успела: к тому времени, как Люцина закончила школу, Кара как раз перешла на службу в Граничную Полицию, стала заместительницей новой начальницы по связям с Другой Стороной.

Так что, в общем, неудивительно, что Люцина сперва подумала: «Кара, матерь божья, я стою рядом с Карой, и она со мной говорит!» – и только потом осознала, что вообще происходит. Что она вот прямо сейчас вернулась домой с Другой Стороны. Столько лет прожила там, не вспоминая о доме, в полной уверенности, что все это – и есть ее настоящая, единственная жизнь, а теперь – ррраз! – и словно проснулась. Или не «словно», а на самом деле проснулась? Говорят, в старые времена люди верили, будто Другая Сторона и есть просто сон. Судя по ее теперешним ощущениям, не так уж они ошибались.

– Я в порядке, – наконец сказала Люцина. – Спасибо, что вы сами за мной пришли, это большая честь. Но разве срок моего контракта уже закончился? Мне сейчас кажется, что прошло только четырнадцать с небольшим лет. Или это у меня с памятью?..

– Да все отлично с твоей памятью. Ты вообще замечательно держишься. Все бы так. А то, представляешь, чуть ли не каждый второй в обморок падает. Я, конечно, всем сердцем сочувствую, но хоть убей, не понимаю, с чего бы тут падать? Тоже мне великое потрясение – вернулся человек домой…

– А почему меня так быстро вернули? – спохватилась Люцина. – Я что-то сделала не так? Плохо тосковала? Совсем не вспоминала о доме? Я и правда не помнила вообще ничего, как отрезало! Теперь, задним числом, даже не верится, но было именно так. И не тосковала, только скучала. Там, на Другой Стороне, многие скучно живут, и я сама не заметила, как втянулась. Видимо я – компанейский человек.