Синий

– Как это – страшного не случится? Ты в своем уме, дорогой друг? Сколько мы продержимся без Мостов, как ты думаешь? Ни одна из Исчезающих Империй и сотни лет толком не простояла, все канули в небытие. А что может прийти нам на смену, ты представляешь? И готов иметь с этим дело? Нет, правда, готов?!

– Погоди, – ласково говорит Стефан, – успокойся, не кипятись. Без Мостов не останетесь, я тебе обещаю. Просто теперь это будут наши Мосты.

– Как это – ваши? Откуда они возьмутся? И как будут нас держать?

– Да точно так же, как ваши держали – тоской о далекой неведомой родине. Мы здесь тоже отлично умеем тосковать. Честно говоря, у нас это даже лучше получается. Тоска – наша, местная фишка. Надо быть дважды смертным, чтобы уметь по-настоящему тосковать.

– Но ты же сам был в восторге от моей затеи с Мостами, – растерянно говорит Ханна-Лора. – Прыгал до потолка и клялся, что ничего лучше придумать просто нельзя.

– И до сих пор в восторге, – кивает Стефан. – Идея и правда прекрасная. И отлично работает, в этом мы с тобой уже убедились. Поэтому я предлагаю не отказываться от Мостов, а только изменить кадровую политику. Теперь будет наш набор. Не переживай, у меня все готово, работа уже идет. Вам же, собственно, лучше: никому больше не надо геройствовать, отказываться от милого дома, родных и близких, внятного смысла и памяти о себе, а мир все равно стоит, как стоял. По-моему, просто отлично. И тебе вдвое меньше забот. Я бы с тобой хоть сейчас поменялся местами, да не выйдет. Суровая мне досталась судьба.

– Но… – начинает Ханна-Лора и, осекшись, разводит руками: – Если честно, я просто не знаю, что тебе сказать. С одной стороны, звучит отлично, я рада за наших людей и тех, кто ждет их дома. Такой всем выйдет сюрприз! Но с другой, это же страшный риск. Скажешь, нет?

– Страшный риск, – веско говорит Стефан, – это вот прямо сейчас, пока мы с тобой здесь сидим и болтаем, а тем временем ваш маяк светит все ярче и ярче. И к вашим людям-Мостам постепенно возвращается память, причем не сразу вся, а по частям. Бог их знает, что они еще выдумают, кем себя возомнят? Несправедливо высланными, как этот бедняга художник? Убийцами, которых отказалась носить земля? Беспомощными пленниками страшной-ужасной прожорливой Другой Стороны, которая их поймала и вот прямо сейчас доедает, чавкая и хрустя? Не станем же мы с тобой сидеть и ждать, пока у очередного Моста сдадут нервы, и он тихо повесится в сортире, куда ни городским духам, ни моим подчиненным хода нет…

– Ой нет, – Ханна-Лора хватается за голову. И повторяет: – Нет, ни в коем случае. Нет!

– То-то и оно, – вздыхает Стефан. – Ладно. Хорошо, что мы с тобой пришли к согласию в главном. А детали как-нибудь утрясем.

Люцина, Кара

В последнее время Люцина чувствовала себя неприкаянно, словно раньше Господь имел на ее счет четко продуманный план, но забегался, замотался, забыл, какой именно и махнул на нее рукой: ладно, живи просто так. И сразу стало можно все, но ничего особо не нужно; впрочем, возможность слаще осуществления. Ей с детства больше нравилось предвкушать удовольствие, чем его переживать.

Дождь начался невовремя, перед самым выходом из дома, но Люцина все равно ему обрадовалась: ей надоела жара. Впрочем, если дождь зарядит надолго, надоест еще до полуночи, пуще горькой редьки, как будто уже неделю, не прекращаясь, льет.

Ей вообще все быстро надоедало, не только погода; так было всегда, но в последнее время – с катастрофической скоростью. Даже хлеб к обеду из той же упаковки, что на завтрак, мог привести в уныние и всерьез испортить остаток дня. Наверное, потому, – думала Люцина, – что я сама себе надоела. А все остальное – просто за компанию. Чтобы было на кого свалить.

Быть собой всегда казалось Люцине неплохим развлечением, и вдруг стало неинтересно – ну, я, и что дальше? Подумаешь – «я». Уже столько лет примерно одна и та же, даже сны похожи один на другой. Ничего нового. Погода – и та разнообразней.

Но, невзирая на разнообразие погоды, пора было одеваться и выходить. Обещала прийти к семи, значит, к семи, точка. Опаздывать – дурной тон.

Несколько лет назад у Люцины был собственный массажный кабинет и довольно обширная клиентура; потом ей надоело с утра до ночи гладить, месить и растирать чужие тела, она прикрыла лавочку и устроилась на работу в туристическое агентство. Когда не можешь превратить собственную жизнь в бесконечное кругосветное путешествие, потому что тебе быстро становится дурно в любом транспортном средстве, кроме (почему-то) троллейбуса, никакие таблетки не помогают, а врачи разводят руками: «Вы совершенно здоровы, приводите нервы в порядок, спите побольше и бросайте курить», – продавать путевки другим – своего рода утешение, как будто взяв на себя часть чужих дорожных хлопот, ты автоматически получаешь и часть причитающихся путешественнику приключений. Исключительно в воображении, но это лучше, чем ничего.