Сирена морских глубин

Поскольку никто не знал, что случилось с этими людьми, их не включали в перечень жителей деревни, задержанных военной полицией и брошенных в тюрьму в Согвипхо. Семеро мужчин целое лето томились в камерах. Одного освободили после того, как его жена дала крупную взятку. По его возвращении семья погрузила свои пожитки в лодку и уплыла, чтобы спрятаться на одном из небольших отдаленных островков. Они уговаривали остальных последовать их примеру.

Отсутствие девяти мужчин затруднило сбор урожая, обременяя женщин, которым теперь приходилось работать на полях после того, как они в изнеможении выбирались из воды. Все ждали совета от бабушки, но та замкнулась в растерянном молчании. В былые времена она отправилась бы в город, чтобы разведать, что происходит, и добиться освобождения односельчан. Ныне же старуха не отвечала ни на чьи мольбы.

Однако это беспокоило Чунчжу куда меньше, чем то, что бабушка перестала нырять. Старые женщины позволили Чунчже руководить погружениями вместо нее, объяснив, что девушка более чем готова к возросшей ответственности. По утрам бабушка просыпалась только для того, чтобы напомнить Чунчже о необходимости помолиться, после чего отворачивалась и снова засыпала. Другие хэнё произносили потаенные опасения Чунчжи вслух:

– Опять не ныряет?! Она заболела?

– Почему она столько якшается с этим шутом констеблем? Не будь она совсем дряхлой, можно было бы вообразить, что у них шашни!

Чунчжа прикусывала язык, однако внимательно наблюдала за бабушкой. Теперь та проводила большую часть дня в размышлениях и молитвах и при-ободрялась только ради визитов господина Ли, когда готовила изысканные блюда. Они вдвоем могли часами просиживать за чаем, никогда не меняя излюбленную тему для обсуждения. «Как можно настолько помешаться на еде?» – дивилась Чунчжа, слушая их беседы. Неужто бабушка ослабела умом?

– Следующая грузовая партия, отправленная властями на Чеджудо по непосредственному приказу самогó президента Ли Сынмана, включает тысячу мешков риса и сто ящиков пива, – сообщил констебль Ли, протягивая чашку.

– Это правда, что он женат на американке? – Бабушка налила в чашку ячменный чай.

– Не знаю, кто она, но точно не кореянка. Президент Ли познакомился с ней в Америке, где учился в университете.

– Она действительно такая уродливая, как говорят?

Когда Чунчжа услышала, что бабушка задает подобный вопрос, ей захотелось взвыть.

– Еще уродливее.

– Я слышала, он тоже не красавец. – Старуха передала констеблю очищенный мандарин, который тот отправил в рот целиком. – Страхолюдинам всегда есть что доказывать, не так ли? – Она усмехнулась, после чего задала следующий вопрос: – Какую часть этого риса выделят тем полкáм, что стоят здесь, на юге?

Прежде чем ответить, констебль, смачно чавкая, дожевал и проглотил мандарин.

– Половину. Но к тому времени, когда все передадут, его останется гораздо меньше.

– Нам понадобится больше зерна, чтобы перезимовать. Зима будет трудная. – Бабушка покосилась на Чунчжу, которая мыла посуду, оставшуюся после обеда, и делала вид, что не прислушивается.

– Кстати… – Констебль полез в свой рюкзак и вытащил оттуда низенькую жестянку. – Эти ловчилы американцы придумали упаковывать свиную ветчину в банки, чтобы не портилась. Она остается съедобной несколько недель.

– Что это за мясо, которое не портится? – поморщилась старуха, беря протянутую банку. – Оно ненастоящее.

– Ветчина неплохая, если знаешь, как ее употребить. – Констебль показал маленький металлический ключ на дне банки. – Снимите его и вставьте вот в это ушко на боку. Начинайте вращать ключ, и банка откроется. Мне любопытно посмотреть, что может сделать с этим мясом хорошая повариха.

– Если это вызов, я его принимаю. – Бабушка жестом подозвала Чунчжу. – Как по-твоему, пахнет свининой?

Девушка понюхала банку и закивала.

– Если вам понравится, я принесу еще, – пожал плечами Констебль. – Американцы все время ее едят. Просто нарезают ломтями и жарят.

Чунчжа перебила мужчину:

– Хальман?

– Да, деточка?

– Ты сегодня собираешься нырять?

– Иди без меня, – отмахнулась старуха.

– Я беспокоюсь о бабушке, – сказала Чунчжа.

Они вместе с Суволем тащили мокрый мешок с водорослями и морскими ушками.

В перерывах между своими загадочными делами, о которых юноша не распространялся, ему удалось несколько раз повидаться с ней. Однажды Чунчжа пригласила его на обед, но, услышав, что там будет констебль, Суволь отказался, заявив, что при виде националистской формы у него пропадает аппетит.

– Понятно, беспокоишься, – отозвался он. – Нехорошо это – водить дружбу с националистским офицером.

Девушка думала не об этом.

– Дело в другом. Она ведет себя не так, как обычно. – Чунчжа устремила хмурый взгляд на океан. Солнце уже наполовину зашло, а ей еще нужно накопать батата. – Возможно, мне это только чудится. Из-за всех этих ужасов, о которых толкуют люди.

В деревню просачивались слухи о поджогах, избиениях и вещах куда более страшных. Винили в этом всех подряд: националистов, коммунистов, бродячие банды головорезов‑оппортунистов, в зависимости от того, кто приносил известия.