Сирена морских глубин

– Какое море на вкус?

– Соленое. Сладкое. Дикое.

Прибой бился о берег, словно колотил в барабан. Луна освещала лицо Чунчжи. Девушка выучила Суволя наизусть: его глаза, голос, запах, прикосновения.

– На вкус ты как гора.

Суволь закрыл глаза. Чунчжа едва расслышала его шепот:

– А какой у горы вкус?

– Вкус грибов. И косари.

Рыжий пес, тихо поскуливая, обнюхивал юношу. Костер давно превратился в золу. По песку были разбросаны обсосанные дочиста панцири жареных крабов. Луна, достигнув зенита, уже начала опускаться.

Чунчжа встала.

– Мне пора идти, иначе бабушка будет волноваться.

– Давай я провожу тебя домой. – Суволь попытался взять ее за руку, но Чунчжа отстранилась.

– Кто-нибудь может увидеть.

– Мне все равно.

– Я незамужняя. Даже если тебе все равно, остальных это волнует.

– А вдруг мужчина, который держит тебя за руку, твой жених?

Суволю наконец удалось взять девушку за руку. Как только он коснулся ее, Чунчжа покраснела от удовольствия и досады. Она попыталась изобразить недовольство, но голос ее прозвучал недостаточно убедительно.

– Янбанский первенец сам выбрал себе невесту? Никогда о таком не слыхала. – Чунчжа высвободилась.

Юноша скрестил на груди руки:

– Я не привержен этим устаревшим, дурацким обычаям.

– Ты предполагаешь, что я хочу выйти за тебя?

– А разве нет? – ухмыльнулся Суволь.

– Вспомни о своих родителях, – вздохнула Чунчжа.

– Люди должны свободно жениться на ком захотят. Браки не должен устраиваться семьями.

– Ты рассуждаешь как коммунист!

– Но разве ты не согласна?

Чунчжа огляделась по сторонам. Ее предупреждали, чтобы она никогда не говорила о политике, даже в шутку. Надо быть осторожной и соблюдать нейтралитет. Безопаснее всего молчать.

– Мама часто говорила, что до тех пор, пока власти не мешают нам жить своей жизнью, ей все равно, кто они и каких взглядов придерживаются.

Суволь развел руками.

– Но тебе должно быть не все равно! – Теперь он говорил серьезно. – Чеджудо надо стать самостоятельным государством. Материк – лишь марионетка американцев, которые продолжают вмешиваться в наши дела.

Чунчжа попыталась прикрыть Суволю рот:

– Тсс. Кто-нибудь может тебя услышать.

Тропинка стала шире, молодые люди еще только приближались к деревне. Опасные речи Суволя никто не мог подслушать. Поси, трусивший позади, остановился и зарычал. Ожесточенно принюхиваясь, светлый пес подбежал к темной громаде в тени тольдама, похожей на груду бревен. Суволь свистнул. Поси бросился обратно, повизгивая и виляя хвостом.

– Мне пора, Чунчжа. Но я обещаю, что скоро вернусь.

– Куда ты так поздно? – нахмурилась девушка.

Суволь сжал ее руки.

– Тебе не о чем беспокоиться. Ты в безопасности. Не слишком рискуй в океане, потому что я хочу жениться на тебе.

Чунчжа шлепнула Суволя по руке.

– Тише, уйми свой безумный язык. – Она хотела, чтобы это прозвучало сердито, но ее сердце колотилось так радостно, что ей пришлось оттолкнуть Суволя, чтобы не броситься в его объятия. – Давай убирайся отсюда.

Юноша, смеясь, отвесил ей шутливый поклон, поднял скрещенные пальцы в знак обещания и убежал.

9

Бабушка лежала на тюфяке, прислушиваясь, не идет ли Чунчжа, и беспокоясь насчет неистовства полной луны. Услышав скрип кухонной двери, она закрыла глаза. Облегчение превратилось в благодарность, старуха наказала себе обязательно сделать приношение морскому царю, после чего в изнеможении расслабилась. И погрузилась в сон.

Женщина внезапно помолодела, тело ее снова было грациозным и гибким. Она поразилась сотрясшему ее члены приливу энергии, совсем не походившему на ту слабую струйку, которая обычно поддерживала ее силы в моменты бодрствования. Она шагала по берегу, пытаясь умиротворить бога океана. Волны накатывали на песок, но кулаки морского царя не могли дотянуться до объекта его гнева, находившегося где-то за горой. Его громкий голос был подобен завыванию ветра. То было предостережение морского царя: вереница отрывистых звуков, шелестящих или визжащих. Слово, донесенное штормом, свистящий вой, полный невыразимой боли.

Подступающий прилив окрасил лодыжки женщины красным.

Она дерзко стояла на хлеставшем ее ветру. Она кричала, используя самый действенный способ высказывания во всех языках, известных человеку, зверю и богу. Между нею и подступающей скорбью находилось одно только слово, одна яркая вспышка на фоне высящейся стены мрака. Этот крик иссушил ее мышцы, сморщил кожу и посеребрил волосы.

Старуха открыла глаза. У нее не так много времени, чтобы сделать все необходимое.

10

Когда из деревни пропал первый человек, никто не обратил на это внимания. Cварливый бобыль, однажды убивший свинью за то, что та странно смотрела на него, был не из тех, по кому будут скучать.

Когда исчез следующий односельчанин, некоторые шутили, что он сбежал к вождю повстанцев Ли Дукхо, который, по слухам, скрывался в горах. Злые языки шептались, будто этот мужчина сошелся с женщиной из другой деревни. Жена, обнаружившая его отсутствие после того, как целый день ныряла, клялась, что он слишком бесхребетный, чтобы податься к коммунистам, и слишком боится ее, чтобы крутить любовь на стороне.