Сиреневая драма, или Комната смеха

Козней коварных своих, мой любезный, еще не забыл ты! "3

И решил Кронид это дело сделать хитро, таким хитро-мудрёным образом

(не иначе, как ему подсоветовал подлючий и насмешливый Мом), таким

мудрёным образом, что даже Время остановилось, чтоб отсмотреть, а

отсмотрев, запомнило эту историю.

1Ветхий завет.

2Семнадцать метров длины и всего четыре ширины.

3Гесиод, «Теогония», пер. В.В.Вересаева и О.П.Цыбенко

44

Огонь в горне пылал, отбрасывал блики на стоящего, опирающегося на

громадный молот Гефеста; потного, с бугристыми по всему телу натруженными

мышцами, склонившего чуть к правому плечу голову в торчащих во все

стороны кудрявых волосах, ещё более чёрных, чем застрявшие в них куски

сажи. Гефест прищурил, опираясь на молот, свои выпученные глаза и глядел на

ещё тёплую, ещё без имени, но уже со всеми прелестями (на которые смотрел

бы, не насмотрелся), будущую Пандору, прикрывающую рукой одну из этих

прелестей, самую важную (жест – непонятно как перенятый – не жила ещё, не

видела и не слышала ещё ничего, а уже, пожалуста – перенятый у Афродиты,

когда та появляется в морской раковине, рождённая из крови оскоплённого

Урана). Рука, кстати, которой прикрывалась еще, по сути, не рождённая, мешает

Афине производить последние, контрольные замеры, и мудрая Тритогенея

сбрасывает её раз от разу на наковальню, но та (ещё и не рождённая – в Театре

всё можно) снова возвращает руку на положенное место. «Не забыли ли что?» -

в который раз спрашивает себя хромой мастер.

Здесь же сын Иапета, в отблесках горящего горна, мастер и специалист -

куда там Афине и Гефесту вместе взятым. Он не участвует непосредственно в

создании, но, как старший, наблюдает, помогает словом, иногда и подаст кое-

что, как сейчас циркуль, чтоб измерить размер головы, для которой уже

готовый, отдельно выкованный лежит венец, на котором чего только ни

наклепал трудолюбивый кузнец: и чудовища, и звери, и птицы, и сам Зевс,

хитро улыбающийся из-за эгиды. Гефест клепал с натуры, и Зевс, когда

позировал, специально сделал такую улыбку на своём лице. Прометей ничего

не знает о коварном замысле Зевса, как не знает о нём и Гефест, и Афина – они

трудятся, в этом их жизнь и счастье – что им до потаенных стратегий сильных

мира.

Но, есть тут один, за дверью – наблюдающий в дверной глазок – Гермес –

прислужник… кто такой?! кучка камней, в лучшем случае – каменный столб…

и служил ещё недавно (недавно – с точки зрения Времени) столбом на

кладбище, да охранял дороги, потом привратником стоял у ворот (Пропилеем

прозывался – от людей не скроешь), а теперь выбился (до чего же справедлив

народный язык), попал – говорят, прямо из грязи в князи! да, из грязи да прямо

в князи после того как своего деда и без того страдающего и униженного, и

угорелого, светлого титана Атланта (брата не только Прометея, но и Эпиметея,

о котором разговор впереди), бессовестным и хитроумным образом вынудил

подпирать небо.

Бывает так у людей – всего одну подляночку совершит человек, одну и

единственную, и не такую уж там чтоб… а маленькую, крохотную, не то чтоб

уж-там-пускай-будет: бомбу бросить – и хватит ему её на всю жизнь, чтоб

ходить и в почёте, и во славе, и при богатстве. Честно говоря, не верю я, что

почёт, слава и богатство ему в глотку лезут.

Гермес теперь на посылках у Зевса был и самые его неблаговидные делишки

проворачивал; то Аргуса усыпит и зарежет… да что там говорить… вот и

сейчас, приставил его Эгидодержец к замочной скважине, чтоб наблюдал, чтоб

45

не пропустил решающий момент – когда надо будет вмешаться и повести дело

как задумано. И момент пришёл.

Посмотрели друг на друга, улыбаясь, довольные хорошо сделанным делом

Афина и Гефест, посмотрели оба с благодарностью на Прометея (столько

ценных советов и такая поддержка, когда, как у всякого художника дело

заходило в тупик и казалось – хоть сядь, да плачь), развели все руками… мол:

Vollendet ist das große

Werk,

der Schöpfer sieht’s und

freuet sich.

Закончен труд

большой,

Создатель смотрит, и

рад в душе своей.1

И тут – здрасте, пожалуйста… тут как тут! – входит Гермес. Раскланивается,

поздравляет, берёт вновь созданную за ручку (как раз за ту) и помогает сойти с

операцинной наковальни. Между тем, незаметно для всех, вкладывает в

прелестное создание душу.

Лживую и хитрую? – это уже снова перепевы недовольных, может той же

шизонепетки (почему она вечно недовольна? – может потому что имя такое у

неё или наоборот – имя у неё такое, потому что вечно она чем-то недовольна?)

Словом, не все же женщины у нас хитрые и лживые… ну, может – любопытные,

увлекающиеся, чуть капризные – чуть капризную душу Гермес вложил -

согласен, но по мне, так это только украшает красивенькие, приопускающиеся

от капризика губки, которые для этого правильно и созданы Афиной и

Гефестом, с помощью Прометея, чтоб мы успокаивали их, уговаривали,

ублажали, ублаготворяли, угождали им, угодничали, лебезили и заискивали