Сирота

А надпись… да… она смущала. Но он все одно отпишет митрополиту, в надежде что удастся договориться. В конце концов в такой надписи нет ничего зазорного. Особенно если ее сделать мелкой или небрежно, едва читаемой. Если же Москва откажет, то и не беда. Отроку все равно отступать некуда… Он явно дал понять, что хочет служить, хочет пойти по пути отца своего и жаждет, как и все юные создания, славы. Ради шести меринов со сбруей да торжественного их вручения он уступит. Не может не уступить.

Андрейка же стоял на берегу и долго еще смотрел в след уплывшей лодке. Внутри у него все клокотало.

Казалось бы – смирился. Все понял и смирился. Но как в живую столкнулся, только чудом не бросился в драку. Слишком уж тестостерон бурлил в его крови и затуманивал разум. Из-за чего зрелый в общем-то ум «косячил» самым бессовестным образом.

Хуже всего было то, что «задним умом», когда успокаивался, он понимал… все понимал. Но в моменты кризиса тестостерона выбрасывало столько, что в ушах гудело. Видимо сказалось хорошее питание и нормальная физическая нагрузка. Организм получил мощный пинок и начал бурно расти да развиваться, что сопрягалось с соответствующим количеством гормонов. Понимать то понимал. Но разве мог что-то поделать? И ляпал глупость за глупостью…

Например, с тем же купцом освобожденным, чуть не загремел в историю. К счастью у того хватило ума не заниматься вздором. Да и ушел он с сыном уже на следующий день, не став задерживаться. Парень снабдил их едой, понягами и посохами. Этого вполне должно было хватить, чтобы добраться до Тулы в разумные сроки.

В чем была задумка Андрейки? Он показал купцу лампу и рассказал о своей сложной ситуации. А потом предложил сделку. Чтобы он в Великом Новгороде наладил выделку таких ламп. Но не продавал их, а дарил, в нагрузку к каким-то безделицам, отпускаемым по цене ламп. Чтобы царский запрет не нарушать. Но Ефрем оказался достаточно разумным, и немного поразмышляв, заявил:

– Так и бьют не по грамоте, а по лицу.

Прозрачно намекая на то, что конкурировать с ТАКОЙ организацией не имеет никакого желания. Ни он, ни весь Новгород. И вообще, с такими вещами лучше не шалить. Потому что если Государь узнает о таких хитроумных проделках, то шкуру живьем сдерет или еще как сгубит. И на букву грамоты не посмотрит.

Андрейка был Ефрему за этот совет очень благодарен. Он ведь жил пока еще там – в XXI веке, где буква закона и договора что-то, а значила. Здесь же, если у тебя за спиной нет войск и больших денег – ты с такими титанами играть даже и не думай. И то, что его таким нехитрым образом считай грабили – не новость, а обычное дело…

Отрок стоял на берегу реки. Думал. И пытался унять кипящие гормоны. А они толкали его на совершенно безрассудные поступки, ведущие к полному и безусловному фиаско.

– Нет… так нельзя… – тихо прошептал он, закрывая глаза. – Слона нужно есть маленькими кусочками…

– А что такое слон? – спросил Егорка.

– Большой кусок мяса, который сразу в рот не запихнешь – порвется. – произнес Андрейка и пошел к землянке. Гордость и обида. Их требовалось держать в узде. Запоминать всех… но не спешить с ответными действиями, соизмеряя свою гордость со своими возможностями…

Глава 2

1553 год, 2 мая, Тула

В принципе, Андрейка был готов отправиться в Тулу еще когда к нему заявился отец Афанасий. Но все одно – решил немного подождать и все перепроверить. И лишь 1 мая, завершив все дела, он погрузил наиболее важную часть добра в лодку Агафона, забрался в нее со своими холопами, да отчалил в Тулу. С особым комфортом, так как течение само несло груженую лодку куда надо, пусть и медленно…

Подготовка завершилась.

Он и психологически, и физически, и материально был в целом готов для попытки прорваться и пройти-таки в поместные дворяне.

На дворе стояло Новое время и мир лежавший перед его ногами являлся насквозь сословным. То есть, от того, в каком ты сословии и на какой ступеньке в нем стоишь, зависело очень многое. Да практически все. Поэтому-то Андрейка и пытался добиться признания за ним статуса поместного дворянина.

Ведь кем он сейчас был? Просто сыном ненаследственного дворянина, который имел возможность, вслед за отцом получить этот статус. Поместные дворяне выходили самой первой ступенькой в иерархии аристократов. Самой низкой. Самой никчемной. Но признаваемой всюду в Евразии. Открывающий не только огромные возможности, но и путь выше. Однако, если он оплошает, то его дети такого шанса уже иметь не будут. Во всяком случае, без какой-то запредельной головной боли и лихой удачи.

И проблемы провал создавал не только будущим детям, но и ему самому. Ведь ежели станет он поместным дворянином, так и оказавшись без земли, сей статус даст ему многое. Намного больше, чем сейчас. А так-то да. Хотелось, и неоднократно, плюнуть на все и уйти куда-нибудь подальше. Только куда и зачем? Без статуса. Без денег. Без людей. При таком раскладе ему дорога была открыта только в разбойники, то есть, на виселицу.