Сиротки

Предутренний холод все усиливался, но Рейнару стало, наоборот, очень жарко. Вновь вернулись мысли, которые не давали ему спать, но теперь от них было бессмысленно отбиваться.

– Фубар, я хочу, чтобы ты убрался отсюда как можно скорее. Это приказ.

– Приказ, – скривился Фубар. – Я больше не твой оруженосец. Обещаю, что буду очень аккуратен, но все равно останусь поблизости. Протяни руку.

Рейнар вытянул руку, словно хотел обнять дерево. Со стороны, подумал он, человек, который секунду назад справлял нужду, а затем решил обнять ствол, выглядел, наверное, странно… В его ладонь опустилось что-то легкое, бархатное, какая-то свернутая тряпица.

– А еще ты забыл это.

Пальцы нащупали в тряпице что-то твердое и острое, как мелкие камушки… или кристаллы. Рейнар растроганно хмыкнул.

– Вали отсюда поскорее, говорю тебе как друг, – упрямо повторил он, пряча мешочек с мадеммой в карман. – Охота на ведьму закончится уже завтра-послезавтра, а там увидим, как дела пойдут.

– С такими новостями они пойдут разве что в задницу, – мрачно откликнулся Фубар, и по ту сторону дубового ствола послышались удаляющиеся шаги.

Рейнар все еще не мог толком прийти в себя, так и стоя с широко расставленными ногами перед деревом один в темном лесу, как вдруг ощутил затылком чужое присутствие. Это был не Фубар. Кто-то подобрался к нему сзади, да еще и с факелом. По тяжелым шагам он узнал своего преследователя и снова положил руку на гульфик.

– Ты что, шутишь? – громко возмутился он.

– Я тебя обыскался, – ответил Златопыт. – Что ты там делаешь, черт тебя дери?

– А на что похоже?

– У тебя какие-то проблемы? Ссышь, как лось, уже полчаса, – проворчал генерал. – Пойдем, познакомлю тебя с воинами.

«Хорошо, что я заставил Фубара вовремя свалить, – подумал Рейнар, – но очень плохо, что Златопыт следит за мной, как влюбленная девчонка, даже когда я отхожу в кусты».

Он отвернулся от дерева и поплелся обратно в лагерь вслед за Златопытом, думая об истории Фубара, о мадемме, лежащей в его кармане, и о том, что нужду он так и не справил.

VII. Искра

Лес снова изменился.

Стоило им выйти обратно на дорогу, ведущую на Янвервольт, и отдалиться от приюта Хоболя, как лес стал неузнаваем. Теперь он не казался диким, нетронутым рукой человека. Тут и там вдоль дороги появлялись строения: то полуразрушенные сторожки, то домики покрупнее. От времени их покосившиеся стены покрылись яркими хлопьями мха и порослью грибов, которым, кажется, было совершенно плевать, что сейчас не их время.

Деревья, да и дорога, по которой они шли, утопали в зарослях папоротника. Иногда тропа резко расширялась, превращаясь в подобие площади. В таких местах сквозь заросли виднелись разрушенные колодцы, каменные столбы, на которых, наверное, стояли в свое время статуи, и обломки стен. Засматриваясь на руины, Шарка и Дэйн то и дело расшибали себе ноги о камни под папоротниками. Но даже это не могло отвлечь их от красоты вокруг. Шарка и не знала, что где-то – не так уж и далеко от Тхоршицы – есть старый город, забытый, утонувший в лесу, словно осколок древнего царства, поглощенный природой.

Зато Тлапка знала, казалось, все. На любой вопрос Шарки у нее был готов ответ. Она вела маленькую серую лошадку, нагруженную их нехитрым скарбом, так, будто исходила эту дорогу вдоль и поперек. Лишь изредка на перекрестках она обращалась к карте, чтобы убедиться, что чутье ее не подвело.

– …Раньше эти земли принадлежали Галласу, но потом его завоевала Бракадия. Отстраивать после войны такие города, как этот, не было ни денег, ни сил. Бедный Галлас… Бракадия и Аллурия никогда не могли его поделить, словно две бабы, борющиеся за немощного, страшненького мужичка – ведь, кроме залива и горной цепи, соединяющих Бракадию и Аллурию, у Галласа больше ничегошеньки и нет.

Шарка старалась слушать Тлапкины рассказы внимательно. Получалось это не всегда: во‑первых, раньше ее никто ничему не учил, и приходилось сосредоточиваться, повторять внутри себя каждое слово. А во‑вторых, сам голос Тлапки был для нее музыкой, песней, которая не требовала слов, потому что была прекрасна сама по себе.

– А все потому, что война крепко сидит в самой душе северян, – весело продолжала Тлапка. – Даже когда пришли Срединные и дали северянам культуру, право, науки и своего долбаного Единого Бога, северяне их приняли, сделали вид, что как раз этого им и не хватало. А сами продолжали втайне планировать все новые войны против соседей, скрывать у себя опальных дворян, воинов и даже кьенгаров, сбрасывать чужеземных новых богов и в тишине молиться старым. Не зря говорят при дворе короля: у Севера свой путь…