Сиротская Ойкумена

За окном комнаты был кусок улицы, на котором стояли, ожидая зеленый свет, с пяток легковушек. Движение в городе было правостороннее. С неба на подоконник опустилась чайка и принялась смотреть внутрь комнаты одним глазом, звучно переступая по пластиковому карнизу окна.

– Ты не обязана мне такие ужасы рассказывать, – прошептал Постников после спирта. – Пощади себя.

– Нет уж, это ты извини, – возразила Анна. – Я именно расскажу!

Она притихла, собираясь с мыслями, и добавила:

– Хотела я одного: чтобы прекратились крики за окном, чтобы не светил среди ночи в поезде фонарь в лицо… Чтобы уехать к морю, в самый тихий город на краю света, и просто жить без всего этого ужаса… Но и здесь тоска так и хватает за душу. Но хотя бы нет баннеров этой… дополненной видимости. Чуть полегче.

Морщинки стали видны возле ее глаз, наметились тонкими лучами к вискам, и это тоже было красиво.

– Теперь я поняла… Никогда к той жизни не вернусь. Никогда! Людям мерещится, будто они понимают друг друга. А на деле оказывается далеко не так. И это большой недостаток. Какого черта ты вцепился в мою жизнь, словно клещ, какого черта ты, как упырь залез в мою судьбу и все испортил?! – спросила Анна, сорвавшись голосом. – Нельзя же так! С живыми людьми нельзя, ни с кем нельзя!

Но она тут же взяла себя в руки и продолжала:

– Мечтаю забыть ту поездочку. Брр… Пятнистые матрасы и ни единого знакомого города, чужие языки. Бесконечные поезда, пересадки, младенцы орут, помыться негде, еда в картоне. Ночью будят таможенники: поди докажи, кто ты есть. Это был ад! Нет, я не останусь здесь, потому что жить здесь невозможно, – говорила она с нажимом. – Пока еще не знаю как – но я вернусь домой, уж поверь мне, любой ценой вернусь. Только знаешь, тут интересно с профессиональной точки зрения. Открытое морское пространство. Он бесценно. И в нем – дикая, хаотичная мешанина архитектурных стилей – смотреть без слез невозможно. А ведь архитектура формирует мышление людей и в итоге их цивилизацию.

– Разве не наоборот? – удивился Постников.

– Ты ничего не понимаешь! Только архитектор – настоящий творец будущего! От него зависит все!

– Ну, тебе виднее.

– Как все же здорово, что ты приехал! – сказала Анна. – Здесь можно с катушек съехать от всего, что творится. Только музыка немного помогает от отчаяния. Старая, наивная. Вот почему она всегда нужна на войне. В простодушной красоте есть надежда на вечную жизнь. Я тут песню услышала по радио. Там еще слова есть:

Хотела, чтоб друг мой сердечный

«Любимая» мне говорил

Сдержал обещанье навечно

И каждую ночь рядом был…

Я крылья хочу за спиною

И перелететь белый свет

К тому, кто меня молодою

Покинул на юности лет.

Знаешь, как власти хоронят бездомных в Финике? Вывозят на катере на середину залива по сотне кремированных каждые полгода и высыпают пепел в море. На борту священник, он читает, что требуется. Но в землю не зарывают – это дорого, надо учет вести, дорожки подметать на кладбище… да и бог бы с дорожками – но топить в море! Это не люди. Люди так не поступают.

– Они возле моря привыкли, ну какая там у них в Европе суша. Вот и приноровились скаредничать.

– Все кругом или дебилы или хитрецы, господи, что за жизнь! И тебя самого одурачили, как деревенщину. И я тоже хороша, – со злостью выпалила Анна. – Твоей дочери больше нет. А ты… в твоей крови – совок, и он несет всем только смерть!

Постников стиснул челюсти и ответил как смог спокойно:

– Я доставлю тебя обратно, Аннушка. Я Модератора заставлю тебя вернуть.

– Ты?… А сам?

– Да что я… Я уже местный захолустный тип.

– Да ты горя в жизни не видал! – с болью выкрикнула Анна. – Ты вообще овощ!..

Она осеклась и вдруг уткнулась макушкой Постникову в грудь. Он погладил ее по голове.

– Я очень хочу в прежнюю жизнь, очень. Да только возврата нет. А есть у меня явное предчувствие, что ты лезешь в лапы чудовища, навстречу гибели. Отправь меня обратно, – говорила она. – Я знаю, ты сможешь вернуть меня обратно, где все по-прежнему

– Хорошо. Ты сейчас оправишься со мной.

– Куда?

– В Эфраим.

– Чего ради?

От Анны пахнет морем и женским потом. Она подняла голову и прижалась к его лицу щекой. Поехал кверху ее мешковатый свитер, и что-то светлое показалось под ним. Она подалась навстречу и прижалась грудью к его лицу. Постников почувствовал, как его щеки немедленно запылали, небольшая грудь женщины задела соском его скулу и уткнулась в глаз. Ему стало слышно ее сердцебиение. Кожа на груди оказалось горячей и бархатисто-гладкой, огонь женского тела и древний хмель ударили в его голову.

Но тут в дверь постучали громко и некстати. Анна сказала «войдите», одернула одежду и поправила волосы. Показался полковник Малданов. Он был смущен, но суров:

– Прошу извинить. Обстановка усложняется. У нас ЧП: спутник связи сбит. Выдвигаемся в Эфраим немедленно, нужно увести вас из-под удара. Вас двое? Отлично, идем!

– Как это? Меня же могут хватиться в муниципали… – начала было Анна, но глянув на выражение полковничьего лица, притихла.

– Как быть с миссис Рейнолдс, ведь Анны хватятся на работе? – спросил Постников. – Нужно зайти и предупредить.