Сиротская Ойкумена

– Знаешь, как это происходит? Я с удовольствием расскажу, если тебе любопытно. Человека кладут в плоский здоровый ящик. Этот ящик наполовину заполнен специальным составом, вроде умного песка – только это не песок, а специальная смесь с эффектом пластической памяти. И состав не дает вам покалечиться, потому что погруженный в него начинает извиваться, он хочет уползти, корчится. А потом, когда все кончено, его аккуратно вынимают из коробки, а в ней остается его отпечаток. Чаще всего этот след формой напоминает бабочку – отсюда и название «дубоградская бабочка». Таких бабочек у директора института Ильи Ираклиевича уже сотни, и он постоянно пополняет коллекцию. Говорит, в последнее время с накопленным опытом получается особенно красиво, выразительно. Он – коллекционер бабочек.

– Люди умирают под пыткой? – глухо спросил Постников, пристально изучая страшные картины.

Краснов изъявил полное презрение такой наивности.

– Это полностью исключается, потому что так было бы негуманно. Наш директор НИИ, которого ты называешь его старым позывным «Дарах», лично разработал как саму процедуру, так и способ получить из нее произведение искусства. Я тебе прямо скажу: он – гений. Все прошедшие процедуру соматически невредимы, и многие из них живы и даже счастливы по сей день. Бабочки – это всего лишь хобби. Здесь их коллекционируют уже немало лет, и процедура помогла многих нелюдей сделать полноценными людьми.

– Вы, я вижу, это дело здесь любите? Причинять мучения?

– Страдания – неминуемая цена свободы, я хочу, чтобы люди это понимали. А дороже свободы ничего нет на свете, – наставительно отчеканил ассистент. – Сюда много поступает так называемых «мертвых душ». Эти полуживотные – настоящее проклятье нарождающегося нового мира, новой популяции. И когда их ловит Соня или ее коллеги, этих особей привозят в НИИ, где с ними проводится операция, которую в просторечии именуют пыткой. Как правило, натурализованный пациент становится более мудрым и не упорствует в прежних дурных наклонностях.

– А на себе не пробовали испытать – каковы ощущения при этой вашей… процедуре? – холодно спросил Постников.

– Без понимания механизмов никак нельзя, – разливался соловьем ассистент, все более входя во вкус. – Это в своем роде эпохальное изобретение! Человек, по сути, пытает сам себя, и выбирает именно то, что ему страшнее и мучительнее всего. Ему просто вводят определенные нейромедиаторы, которые снимают барьер психологической защиты. И далее, например, ты видишь, как на твоих глазах погибает твой маленький ребенок, а ведь твой скепсис отключен, и вот ты пропускаешь все увиденное сквозь себя по полной программе. И это самая страшная мука, потому что нет хуже, чем понимать, что допустил страшное, а сделанного не поправишь и даже отомстить некому – разве что самому себе. И таких сценариев в коридоре жизни тысячи, потому что человек щедр на изобретение мучений самому себе. Кстати, оцени, здесь еще один твой приятель. Ты, должно быть, слышал голос давеча в соседней лаборатории? Человек кричал? Это был один из бандитов, которые перерезали глотку фермеру – сириец-эмигрант. Интересный экземпляр, просто загляденье!

Краснов вызвал еще одну коробку. В ней оказалась не контурная фигура, а дрейфующий в тягучей жидкости неподвижный человек. Лицо несчастного подъехало к Постникову крупным планом. И хотя его черты были немного смазаны прозрачной стенкой и слоем желеобразного вещества, Постником узнал в нем одного из тех, что стояли на дороге и стреляли в него со смехом. Парень с юной черной бородой и с закрытыми глазами, искаженными нестерпимой мукой, едва заметно шевелил раскинутыми руками. Он был похож на полуживого витрувианского человека.

– Он жив?

– Не стоит волноваться. Он в полном порядке и через пару дней будет здоровее прежнего.

– Тогда какой в этом смысл?

– Целых три. Во-первых, он был ошибкой природы, «мертвой душой», к слову, как и ты на сегодняшний день. Во-вторых, пройдя процедуру, он станет вполне полноценным человеческим существом. И в-третьих, в главных: если будешь упираться, тебя ждет примерно то же самое, но гораздо худшее.

– Вы… выродки вы, вот кто, – устало сказал Постников. – Я уверен, Модератор вас выжжет каленым железом!

Краснов ничуть не обиделся. Он посмеивался.

В демонстрационном зале вспыхнули изумрудным мягким сиянием стенные панели и растворились до полного исчезновения фантомного места. Постников и его экскурсовод снова были в лабораторной камере.

– Взгляни вон туда! – бросил Постникову ассистент, указывая пальцем.