Сиротский дом

– Как ты мог что-то украсть! Украсть! – Клара невольно повторяла и повторяла это слово, сама себе не веря. – Украсть! Да еще буквально у меня под носом! Да еще у моего… друга! Нет, я просто не в силах понять, зачем тебе это понадобилось!

Жаркое сгорело. Праздничный ланч был испорчен. Рита даже заплакала, когда перед ней поставили тарелку с подгоревшей едой. Билли и Барри пробурчали что-то насчет того, что у Петерсонов их все-таки лучше кормили, и Клара замахнулась на них поварешкой. На сегодня с нее было достаточно, больше она была не намерена все это выслушивать. Пег и Алекс, повинуясь долгу, пилили обугленные куски жаркого и тщетно пытались их проглотить. Терри быстренько смоталась в сад, к своим любимым грядкам; Кларе из окна было видно, как она поливает овощи и, возможно, молится, чтобы их постигла более счастливая судьба, чем пребывание под началом у Клары.

Позже на постели Питера под подушкой Клара обнаружила и немало других вещей. Джулиан был прав: сегодняшний случай был далеко не первым. Под подушкой нашлась даже зажигалка «Зиппо», принадлежавшая мисс Бриджес. Питер оказался вором. Обыкновенным вором. И это было куда хуже, чем она ожидала.

Что же еще он успел украсть? И зачем?

Как жаль, думала она, что нельзя обсудить все это с Айвором. Увы, Айвор ясно дал ей понять, что больше не станет играть для нее роль жилетки. Но в любом случае как-то наказать Питера придется, это она знала точно. Не бить, не пороть – это даже не обсуждается, это все в прошлом, да она на такое и не способна, – а, пожалуй, отнять у него какую-то любимую вещь или что-нибудь ему запретить.

– Ну, хорошо. Я не разрешаю тебе в следующий четверг поехать с ночевкой к твоему дяде, – объявила она.

Питер поднял глаза и расхохотался ей в лицо.

Дорогой мистер Уайт!

От всей души прошу простить меня за сегодняшнее вторжение. Прилагаю шиллинг, дабы возместить стоимость украденной бумаги, и очень сожалею, что причинил вам столько беспокойства. Если в моих силах как-то помочь восстановлению вашего душевного равновесия, то я готов сделать что угодно. Пожалуйста, сообщите, могу ли я что-нибудь для вас сделать. Ибо я перед вами в долгу.

Всегда готов вам служить.

Искренне ваш,

Питер

.

Глава двадцать восьмая

Ей всего и нужно-то было как бы невзначай забежать к нему вечером в субботу, заранее, разумеется, позаботившись о том, чтобы выглядеть сногсшибательно. Основной заботой Джулиана сейчас была грядущая вечеринка по случаю их помолвки.

Он хороший, – убеждала себя Клара. – Его вполне можно назвать человеком Возрождения (если бы, скажем, Леонардо да Винчи тоже волновала такая проблема, как палочки от сыра и то, куда их потом девать).

Джулиан, разумеется, извинился за то, что тогда не сумел сдержаться и вышел из себя, а Клара извинилась за то, что не сумела уследить за Питером. На этом они решили с данной проблемой покончить, и не только потому, что и сказать-то больше было нечего, но и потому, что согласия между ними по-прежнему не было, хотя Клара, пожалуй, не смогла бы сказать, с чем связано их несогласие. Во всяком случае, у них с Джулианом частенько возникали всякие «обмены любезностями» (выражение Джулиана), но эти маленькие ссоры обычно кончались поцелуями, щекотанием и так далее. Джулиан явно стремился господствовать в их союзе, но в плане развлечений и общения с разными людьми опыта у него было, безусловно, гораздо больше, так что Клара охотно уступала ему первенство. Почему бы и нет? Что сама-то она понимала в светских приемах? Тем более по случаю какого-то крупного события? Однако в случае необходимости она всегда могла настоять на своем. Когда она предложила пригласить на их вечеринку мисс Бриджес и мисс Купер (но только не мисс Харрингтон!), Джулиан рассмеялся и сказал: «Я думал, ты шутишь. Ты что, хочешь пригласить сотрудников опеки, чтобы они проинспектировали празднование нашей помолвки?»

И она сдалась. Хоть и понимала, что потом будет упрекать себя за то, что отступила; ей следовало сказать: Они не только сотрудники опеки, но и мои друзья, – но было уже слишком поздно, они уже определили максимальное количество гостей: восемьдесят человек.

Восемьдесят? Да у Клары за всю жизнь не набралось бы восьмидесяти знакомых!