Сироты вечности

– Административный центр, – сказал Вэл. – Моя ма там работает.

Койн кивнул:

– Ныряем в тот клевый подземный комплекс, который ты нам показал, на Ферст-стрит. Делаем дело у VIP-плазы на Темпл-стрит. Делаем ноги через туннель в парк Пуэбло, а оттуда диди мао на автобусе. Чертов пистолет бросим в чертовом туннеле.

– Не получится, – сказал Вэл, ломая себе голову в поисках объяснения почему.

Койн пожал плечами:

– Может быть, и нет. Зато это самый быстрый способ проверить.

– Не получится, – твердил, словно мантру, Вэл, следуя за друзьями.

Роберт впервые за много лет чувствовал себя по-настоящему живым, когда следил, как внук и его друзья входят в гусеничный автобус, и влезал в секцию, следующую за ними. Он шагал легче, видел четче, а голова как будто очистилась от паутины. Стоя на задней площадке второй секции, он через раздвижные двери следил за Вэлом, чтобы не пропустить, когда мальчики соберутся выходить.

Роберт не знал, прав ли терапевт, утверждая, будто его флэшемания – это проявление чувства вины за то, что он не сумел защитить жену от последнего рецидива рака.

– Вы же знаете, – говорила ему программа, – что и через пятьдесят с лишним лет после смерти президента Кеннеди тысячи людей одержимы теориями заговора, так никогда и не получившими подтверждения.

– Не верю я ни в какие заговоры, – проворчал Роберт.

Бородач на интерактивной телестене улыбнулся:

– Нет, но ваши фантазии на тему неудачной попытки защиты повторяются снова и снова.

Роберт изо всех сил старался не злиться. Он промолчал.

– Ваша жена умерла… сколько лет назад? – спросил советник.

Роберт знал, что программа знает.

– Шесть, – сказал он.

– А как давно страна пережила пятидесятилетний юбилей убийства?

И все же простодушное упорство этих вопросов не смогло не рассердить Роберта. Но он обещал Кэрол и клерку из медикейд, что пройдет через эту сессию.

– Пять лет назад.

– А одержимость флэшбэком…

– Около пяти лет, – вздохнул Роберт. Он глянул на часы. – Мое время вышло.

Бородатый человек… Роберт считал его человеком, хотя и сомневался… сверкнул белыми зубами.

– Бобби, – сказал он, – это моя реплика.

Мальчики сошли с автобуса у развалин старого Федерального Здания, и Роберт за ними.

Идя под дождем к Административному центру, Кэрол точно иными глазами смотрела на все, что попадалось ей по пути. Она видела мешки с мусором, сваленные в штабеля высотой в рост человека, заброшенные витрины магазинов, повреждения, которые никто не ремонтировал со времен Большого Коллапса, слоганы, на ломаном японском восхвалявшие дешевые японские электронные игрушки, камеры слежения, проложенные вдоль обочин дешевые электрокабели со зловеще пульсирующими маяками предупреждения, людей с землистыми лицами, которые пробегали мимо, не глядя друг на друга, пряча глаза, как на видео про Восточную Европу и русских, которое она видела в детстве… все это соответствовало опухшему, лишенному характерных черт лицу Дэнни и его ноющему, эгоистичному тону.

«Заберу папу и Вэла и уеду в Канаду, – думала она. Это был не каприз. Более твердой решимости она не испытывала уже долгие годы. – Или в Мексику. Куда-нибудь, где в любой момент времени половина населения не вырублена из реальности флэшем. – Кэрол подставила лицо под дождь. – Я завяжу с этим дерьмом сама. И папу с Вэлом заставлю».

Она пыталась вспомнить, какой была страна во времена ее детства, когда она, еще совсем крохотная девчушка, смотрела по старомодному телику на президента Рейгана с лицом доброго дедушки. «Ты разорил нас навсегда, ты, старый добренький ублюдок. Моему парню и его друзьям никогда не выпутаться из долгов, в которые ты их загнал. Зачем… выиграть холодную войну и создать Российскую Республику, чтобы она конкурировала с нами в покупке японских и европейских продуктов? Они нам больше не по карману. А свои делать мы разучились: слишком стали ленивые и тупые».

Тут Кэрол впервые поняла, почему употребление флэша карается смертной казнью в Японии… стране, шестьдесят лет обходившейся без смертной казни. Она впервые поняла, что культура и народ действительно должны сделать выбор: идти вперед или лечь и предаваться мечтам до смерти.

«Полная реинтеграция. Матерь Божья».

Кэрол шла больше часа, прежде чем поняла, что дождь давно прекратился, а щеки у нее все еще мокрые. И испугалась, когда, выйдя из-за угла недалеко от Административного центра, была вдруг остановлена агентами безопасности. Она показала свой значок в двух местах, ее обнюхала ищейка, и только после этого ей разрешили подойти к северному входу, где в окружении кордона мотоциклистов стоял лимузин мэра и несколько бронированных «лексусов».

Она уже поднялась наверх, где ее проверили еще два агента безопасности, когда к ней подбежала какая-то женщина из секретарской с заплаканным тяжелым лицом.

– Кэрол, ты слышала? Ужас какой. Бедный Дейл.