Система научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в.

Ко второй группе можно отнести более специальные работы. Первой по времени является сочинение бакалавра СПбДА иеромонаха Григория (Постникова), магистра I курса СПбДА (1814), «Commentatio de Prophetis in genere» (докторская степень 1817 г.). Профессор философии КДА протоиерей Иоанн Скворцов, магистр II курса СПбДА (1817), разрабатывая по заказу КДУ новый курс философии, с особым научным усердием обработал раздел, посвященный И. Канту. Вторым сочинением протоиерея Иоанна, включенным в его «докторский набор», было специально составленное толкование на Послание апостола Павла к Ефессянам. За оба эти сочинения вкупе он был удостоен в 1833 г. докторской степени. Такой же научной награды были удостоены два сочинения по сравнительному богословию – оба посвященные католическому учению, в 1859 г. архиепископа Могилевского и Мстиславского Анатолия (Мартыновского), магистра II курса КДА (1825), а в 1869 г. ректора КазДА архимандрита Никанора (Бровковича), магистра XIX курса СПбДА (1851)[873].

Все эти сочинения подходили под уставные определения круга «докторских трудов»: первые как открытие «новых способов улучшить ка кую-нибудь из наук, к духовной учености относящуюся»; вторые как сочинения на тему, избранную сочинителем, и имеющие «особенное влияние на пользу церковную»[874]. Однако эти одиночные сочинения, представляемые на докторские степени каждый раз по особому случаю, не составляли надежного пути для развития богословской науки. Их тематика относилась больше к учебно-профессорской сфере, нежели к научно-исследовательской.

Тематика работ, увенчанных докторской степенью, хотя и была скудна по численности, характерно отражала состояние науки в духовных академиях. Несмотря на то что авторитет академий, как «вертограда наук» духовных, не подвергался сомнению в церковных кругах, в конце 1850–60‑х гг. ощущался недостаточный уровень развития этих наук. Тем не менее именно в последнее предреформенное десятилетие академиями было начато несколько серьезных и масштабных научных проектов, которые способствовали активизации научных сил академий. Эти проекты подразумевали в числе прочих результатов и представление ряда научных исследований по конкретным вопросам в виде диссертаций на ученые богословские степени разных уровней.

Новый этап перевода Библии на русский язык, начавшийся в 1857–1858 гг., вызвал интерес к научной работе в области библеистики. Он дал опыт организации процесса перевода, совместной научной работы всех академий, академий и Синода. Были сформированы оптимальные по составу комитеты из профессоров Священного Писания и знатоков греческого и еврейского языков, выработана определенная переводческая и исследовательская методология, последовательность обсуждений. Этот процесс показал и недостаток научного опыта: не были четко сформулированы критерии выбора текстов при переводе Ветхого Завета (еврейский или греческий), принципы перевода[875]. Активизация научной работы в области библеистики выделила ряд конкретных вопросов, требующих исследования.

В 1857 г. СПбДА по предложению митрополита Григория (Постникова) предприняла перевод на русский язык византийских историков VIII–XV вв., мало доступных для ученых исследований по редкости изданий. СПбДА удалось перевести, отредактировать и выпустить несколько томов историков XI–XIII вв. Это положило начало исследованиям в области позднего этапа истории Византии, ее церковных проблем и богословских идей, поставило вопросы источниковедческого 351 характера. Но через три года, в декабре 1860 г., издание и сам перевод были приостановлены Святейшим Синодом[876]. Хотя переводы осуществлялись в основном силами преподавателей, были отдельные попытки привлечь к этому процессу лучших знатоков греческого языка из студентов. В СПбДА в 1857–1858 гг. бакалавру греческого языка, природному греку архимандриту Григорию (Веглерису) удалось оживить интерес студентов к изучению. Наиболее успешные привлекались к переводу византийских авторов. Этот опыт открыл перспективы и студенческих исследований в области византинистики. Но перевод архимандрита Григория в КДА прервал развитие этого опыта[877].