Сиваш

— Как же! Были в разведке, — ответил Нецветаев. — Взялись идти конные — лошадь утопили, пробовали вытащить — сами тонуть стали. А мы решили — пешие-то лучше. Четверо, ночью поднялись на взорванный мост, переползли, спустились на крымский берег, двинулись по обеим сторонам насыпи, а перед нами белый секрет — постреляли в нас, ушли. Но тут броневик с прожектором. Мы — назад, по нас — огонь, двоих ранило. Думали, что убьют или в плену замучают нас кадеты. Еле выбрались к мосту.

Командующий — свое, все допытывался, вопросом зацеплял за вопрос:

— Скажите, а бронепоезда как? Ведь тут проходит железная дорога…

— Не видели их, — виновато ответил Нецветаев. — Какая охрана? Это мне трудно сказать. Думаю, товарищ командующий, немало их там…

— Возможно, — сказал Фрунзе. — Теперь скажите, сибиряки, чем кормят вас? Что едите в этих райских краях?

Все качнулись. Нецветаев горько поморщился.

— Конину, товарищ командующий. Командир полка, комбат, военком, ротный — все конину едят. Привыкли. Убитых, мороженых лошадей много. Одна беда — долго варится. Был недавно случай: только вскипело — «Выходи, становись!» Суп вылили, а мясо — в сумку, потом доварим… Хозяин сарая приезжал, угостил хлебом, берегли к супу, а тут подумали — надо съесть не откладывая, убьют — хлеб пропадет, да еще белый. Съели. А через два часа приказ вернуться. Вернулись, мясо доварили, суп есть, а хлеба уже ни крошки. Посмеялись. Снаряды — бух-бух! Земля подскакивает, а нам после супа весело, хоть и конский…

— А есть целые народы, которые конину лакомством считают, — сказал командующий и улыбнулся в усы. — У вас еще и булка бывает, смотри ты! Главное, чтобы настроение было с перцем.

Нецветаев решительно сдвинул шапку на затылок. Все заговорили разом:

— Настроение одно: скорей покончить… Прорвемся через Сиваш — там будет все: табак, хлеб, тепло и вид хороший. Там, говорят, красиво. И может быть, товарищ командующий, через этот штурм будет красота повсюду, тихо то есть станет, войне конец?

— Интересно! Кто ж это вам сказал, что будет штурм? Приказ, что ли, был?

— Никто нам не говорил и приказов не знаем, товарищ командующий, но так само собой понимается. Должен же быть конец Врангелю. Об этом мечтают люди. И момент подходящий, лучше сейчас штурмовать, пока там неразбериха. Зачем, спрашивается, пришли, если не штурмовать?

— Согласен с вами, товарищ боец. Правильно говорите! Ну что ж, спасибо за беседу и за огонек. Поехали дальше.

Нецветаев рванулся с пола.

— Спасибо за махорку, товарищ командующий! Может, еще свидимся!

4

В темноте, наперерез холодному шумному ветру, помчались автомобили вдоль телеграфных столбов в полевой штаб Четвертой армии.

Вдали мигнули огоньки, на темном небе, будто черные стены, встали скопища вагонов. Станция была ими наглухо закупорена. Третьего дня здесь бешено прорывались белые, гремел кровавый бой. Теперь все разбито, сдвинуто с мест, в затишках веяло горьким духом горелого зерна.

Полевой штаб помещался в тесном закутке. Жаркий от керосиновых ламп воздух, стремительные тени на стенах, торопливый говор, карта на коленях, беспрерывное жужжание телефона, снаружи связные возле оседланных лошадей — все показывало, что в штабе кипит работа.

Фрунзе и его спутники протиснулись в дверь. На мгновение тени успокоились, говор оборвался — узнали Фрунзе. Лица осветились: в присутствии старшего военачальника всегда веселее и все легче. Сидевшие немедля встали, уступили гостям скамейку и табурет.

Фрунзе снял папаху.

— Ветер ужасный, пробрало насквозь… Чайку предложили бы, что ли!

Вмиг на столе появились металлические кружки, сахар, ломти хлеба и закопченный горячий чайник.

— Горячо, товарищ командующий, осторожно…

— Да, кипит, — сказал Фрунзе. — Кипит желание видеть вас на том берегу… А чай ваш ничего, теплый. Хоть и с ароматом жести, а вкусно. — Фрунзе пил с удовольствием. — Просто великолепно. Но, может, я уничтожаю чей-нибудь паек? Конечно, надо бы мне свою провизию возить с собой… Вот приехал как-то в Первую Конную сам Всероссийский староста товарищ Калинин. После боя, как обычно, совещание, разбор, потом ужин. У них там во время ужина — музыка, гармонь и скрипка, но на столе не богато. Садятся за стол, достает товарищ Калинин из кармана ржаной сухарь: «У вас паек и у меня паек, никто не обижен». Уж вы не ругайте Фрунзе за пустой карман — оторвался от своей базы снабжения… Признавайтесь, чей сахар я съел? Не хотите говорить? В таком разе кончаю пировать, тем более что уже согрелся. — Фрунзе осторожно отодвинул кружку и вытер усы. — Теперь займемся…

Молодой начштаба, наголо стриженный, докладывая, отмечал на карте расположение частей, а командарм, знавший на память, где какой стоит полк, какие в частях потери, где больше всего погибло командиров, сколько осталось боеприпасов, сколько на складе пар ботинок, — мрачноватый командарм, склонив голову набок, напряженно слушал, готовый подсказать, если начштаба ошибется.