Сиваш

Только не о замке я скажу. В домике возле гимназии жили Шпаки, два брата и сестра. Хлопцы в красном отряде служили. И вот случись, пришли домой на два дня. А тут из-за Днепра прилетает на конях белый отряд, занимают замок. Офицер, всем у нас известный, по прозванию Кривая рука, ночь гулял с девками в замке, наутро с подручными прибывает к Шпакам: «А ну, на двор, красная зараза! Расстреляем вас!» Повели на двор, смотрят стенку, куда бы приставить. Как шли, один из братьев, старший, что ли, кинулся наутек, другому крикнул: «Тяни к Днепру!» Бах-бах! На самом краю обрыва, как раз у висячего моста, подстрелили старшего. Двое подбежали к нему, стали тащить раненого по мосту в замок. Тяжело тащить, сунули хлопца головой под канаты и столкнули в ров. «Ладно, завтра там и закопаем».

А на дворе Кривая рука рубит шашкой другого брата, допрашивает, кто еще из красных пришел домой. А тот, истекая кровью, в ответ выставляет шиш. Офицер рубанул шашкой по пальцам. Тогда хлопец другой рукой — шиш. Офицер и по этой… шашкой. Хлопец показал ему язык. Палач озверел и шашкой своей по лицу, по носу. Кровь льется… Тут из домика выбежала к брату сестра, смотрит, у него руки висят на шкурках, и уже мертвый. Закричала — весь городишко поднялся. А бандиты зажгли дом, стоят, ждут, пока разгорится. Никому не дают тушить, сами мочатся на пожар и гогочут…

— А меня били шомполами, — сказал Матвей. — Получил норму — сто. Неделю не мог вдеть руки в рукава, пиджачок свой носил внакидку, как молодой на посиделках…

— Ладно, не переживай, не вспоминай, дорогой отец, — ответил рассказчик. — Они скоро получат полный расчет! За тебя, за всех!

— Получат, — отозвался Матвей. — Но вот Перекоп еще не взят, и как это сделать…

При одном лишь упоминании о Перекопе парень вдруг вскипел. Перебил:

— Помолчи, папаша, прикуси язык! Эко чудо — Перекоп! Родясь, не видал, умру — не увижу!

— Что значит — помолчи? — обиделся Матвей. — Что ты на меня глазами сверкаешь? Поговорки знаешь, я — тоже: хитер бычок, языком под хвост достал, а вал взять не просто…

Парень взглянул пристально.

— А ты часом не куркуль — с контрагитацией? Или мало били тебя белые, если правду сказал, что били?

— Это я кулак? — засмеялся Матвей. — Молодой ты и людей еще не видишь. Я говорю, что Перекоп…

Парень сжал кулаки.

— Ну, хватит! Пойдем-ка, милок, в штаб, выясним личность.

— Вот это правильно! — обрадовался Матвей и встал. — Как раз мне туда и надо, засиделся с вами. Пойдем, там и выяснится, какой ты умный.

Парень вскочил, бледнея, еще один боец поднялся. По дороге в штаб Матвей потешался над ними, сокрушенно качал головой:

— Дураки вы, ребята, эх-эх! Дураки и ничего больше!

Бойцы взяли его под локти. Матвей повел было плечами — сжали крепче.

— Иди, не суетись. Теперь уже не ерзай.

С того дня как в Строгановку пришли красные войска, Матвей стал пошучивать, веселым стал. Сейчас он беспечно похохатывал, забавляясь суровым выражением на лицах своих молодых провожатых.

Глубокой осенью день короток, солнце мигнуло — и нет его, дня не видно. Подходили к штабу уже в сумерках — прозрачных, чистых, небо словно стеклянное. На его темной ясности Матвей увидел палку, прибитую к фронтону поповой хаты, с палки тянулась в форточку черная нитка телефонного провода. Привязанные к акациям и вишням, стояли оседланные кони, к вечеру — все на одну серую масть, поскрипывали двуколки, воняло автомобилем, в темнеющем голом садочке, возле дверей на улице и на поповом дворе слышалось беспрерывное звяканье шпор. Ни ругани, ни криков — порядок, все делалось быстро и без суеты.

Возле входа в штаб маячили не только военные — были и мужики. Вот и Литвиненко, председатель ревкома. Увидев Матвея, подлетел к нему.

— Где носит тебя целый день? Никак не могли найти!

— А зачем искать? Я сам, слава богу, пришел, — ответил Матвей. — Что за надобность во мне такая?

— С тобой начальник дивизии товарищ Раудмец хочет побеседовать, — сказал Литвиненко. — Идем скорее в помещение.

Матвей повернулся к своим онемевшим провожатым.

— Бачите, хлопцы? Сам начальник вашей дивизии вызывает меня по срочному делу. Так что можете отстать от меня и идти себе обратно, откуда мы с вами пришли. — И, больше уже не обращая внимания на провожатых, сказал Литвиненко: — Ну, пойдем в помещение. Я им там всю стратегию расскажу.

Два дня назад, когда вступила в Строгановку дивизия, еще не знали, пойдут или не пойдут через Сиваш. Этого не знали и сейчас, но было велено подготовиться. Командиры выезжали на берег, послали разведку, в ревком обратились с просьбой указать проводников, людей, хорошо знающих Сиваш, и не только Сиваш, но и местность на той стороне. Конечно, лучше всех знают Сиваш солевозы. И самый первый из них — Иван Иванович Оленчук. Уж он-то не потеряется на Сиваше. Оленчук с закрытыми глазами перейдет Сиваш — не утонет. Кроме Оленчука ревком наметил проводниками Ткаченко, Обидного Матвея, Давыда Исаенко и еще несколько человек.