Сиваш

Лишь сутки минули, как в Строгановку вошла красная дивизия, но мальчишки уже перезнакомились с червоноармейцами. Помогали поить лошадей, разбирать прессованное сено.

Горку днем с огнем не сыщешь. Запах ремней, походной кухни, ружейного масла, вид пушек, пулеметов теснил грудь, кружил голову до полной рассеянности. Дух захватывало — сколько красных бойцов! А какие встречаются силачи — высокие, здоровые, широкоплечие — коня подымут! Немало и плясунов. Плясуны пляшут «яблочко», бьют ладошами по подметкам. Стоишь, смотришь — у самого дергаются икры. Лихие кавалеристы с разгона вскакивают на коня, конь — на дыбы, а всадник его — нагайкой.

Возле школы представление, театр. А в одном полку ученый козел — Атаман. Выставишь ногу — Атаман уже знает: опустит голову, разбежится и саданет в подошву лбом. Саданет — отлетишь, как брошенный. Красноармейцы играют: кто выстоит.

Есть и черная сука с черненькими щенятами. Суку зовут Антанта, а щенят — Юденич, Колчак, Деникин… и, конечно, Врангель.

Солдаты, известно, любят детей. Непременно дадут кусок сахара, смотрят с улыбкой. Один, спокойный, с веселыми глазами, сам подозвал, позволил почистить коня, научил, как нужно делать, чтобы коню было не больно, а только щекотно. Потом усадил Горку с хлопчиками вокруг себя на сено и давай с ними говорить:

— Ось, слухайте, малыши, расскажу вам быль… Давно-давно я был порядочным парнем, с дедом хозяйствовал. А батьки еще на свете не было, не родился…

Весело смеялись, слушая небылицу про парня с дедом, про их большое хозяйство: Серко — пес здоровый — и три пары дойных индюков; про то, как искали клады и дед сквозь землю смотрел; как золото прокисло, а потом поотелились индюки, и неизвестно было, куда девать молоко; как залили сметаной большую яму, а сучка и поповы псы баловались, упали в яму и, бегая друг за другом, сбили масло; про то, как у деда от радости слезы потекли рекой, на реке стала мельница, дед молол языком.

Доживут хлопцы до старости, а всё будут помнить рассказчика-красноармейца, тесноту на улицах, запах кухни и пота, пики и знамена…

* * *

В полдень Матвей отправился в штаб. Не так просто было теперь пройти по переполненным строгановским улицам. Не хочешь, а подсядешь к бойцам, под стожок пшеничной соломы, скажешь:

— Хорошо тут у вас: за спиной мягко, кругом булкой пахнет, и крыша голубая не протечет…

Возле школы под теплым солнцем колыхалась веселая толпа. Слышались гармонь, смешливая песня. То и дело: ха-ха-ха!.. Матвей подошел, певцов не было видно, долетали их голоса — обрывистый бас (человек будто не пел, а выговаривал) и высокий напряженный голос:

Наши крымцы пошли в наступление,
Закипело у них да сражение…
Никому не помочь нынче Врангелю,
Пусть на небо летит, там, где ангелы…

«Стало быть, уверены», — подумал Матвей.

Узки в Крым ворота, без сомнения…
Как задал ла-та-та без стеснения…

«Знают про перекопскую неприступность, и все-таки уверены. Герои»…

Уж на вас поднялась Русь советская.
Пропала в этот раз власть кадетская…

«Нет, песня не поется зря».

Но Матвей не стал задерживаться здесь. На солнечной стороне скирды человек десять бойцов, разостлав замасленные тряпки, чистили винтовки, а молодой худущий красноармеец, стоя в соломе на коленях, говорил:

— Слушайте, товарищи, мою беседу про международное положение… Я лично спрашиваю: «Чего ты хочешь, Врангель?» Он отвечает: «Призываю всех. Которые придут ко мне, я прощаю. Народу — воля, земле — хозяин. Хай благословит нас бог…» Французская мадам помогает ему, очень добрая. «Хай уж так, ничего не пожалею. Гроши надо? — Бери. Харчи для армии надо? — Даю, даю! Винтовки, пушки — все посылаю, получай, мой милый Врангель!» Даром? Нет уж. Он этой мадам пол-России отказал… Но теперь, товарищи, мы стоим на Сиваше, видим Крым своими глазами. Осталась последняя битва…

Матвей подсел, угостил табаком. Бравый парень, сворачивая папироску, сказал одному из бойцов:

— Теперь ты, Ковалев, расскажи про зверства.

Пожилой боец, аккуратно тряпочкой протиравший затвор, сразу начал:

— Стало быть, городишко наш красуется на высоком обрыве, имеет крутой спуск к Днепру; за рекой — луг, дальше — казенный лес; на самом обрыве, значит, костел, женская гимназия и еще старинный замок; вкруг него, значит, ров, дна не видно, посмотришь — затошнит; имеется подъемный мост через ров; другой мост качается на канатах…