Сиваш

На заре открылась ровная, бурая степь, перетянутая проволокой, оголилась белесая, с кровавым отблеском холодного восхода, сонная гладь озер. Бугрились насыпки перед окопами в узких прогалинах в междуозерье, куда наступали красные полки.

…Олег и Кадилов с поредевшей ротой заняли окопы у самого Сиваша, недалеко от покинутого ночью вала. Кадилов полулежал, безучастный, подавленный. Олег суетливо мыкался среди солдат и тоже ничего не делал, как на празднике. Загадочная, странная улыбка не сходила с его губ. Кадилов, увидев, отворачивался с отвращением.

Потом свинцовая гладь воды в озере и в Сиваше прозрачно задымилась, золотистый пар медленно восходил в голубеющее небо. Перед линией окопов и проволоки солдаты ползали на коленях, ставили мины. Не торопились. В стороне от сложенных мин собирались кучкой. Олег пошел к ним, чтобы быть с ними, а не с Кадиловым. Приблизившись, услышал явственный в степи, довольно громкий разговор — в последние часы солдаты стали откровенны. Кто-то из них спрашивал:

— Где ж это Семенюк? Ночью ушел, так и нет его. Верно убили.

Один из солдат — коренастый, с пышными усами и горячими глазами — махнул рукой на север, в сторону красных.

— А ты поди туда, там спроси Семенюка. Он умнее всех оказался… Звал меня с собой, а я сдрейфил.

Олег понял, что солдат Семенюк, исчезнувший вчера ночью, перебежал к красным. Как он сумел? А солдат с пышными усами, злобно поблескивая глазами, сейчас полушепотом приказывал своим товарищам:

— Взрыватели не ставь, зарывай отдельно… Не хочу таких же, как я, мужиков губить.

— Тихо ты, вон офицер.

Усатый махнул рукой:

— Этого не бойся, у него у самого в глазах двоится.

Олег вздрогнул: «Нет, я твердо решил, только жду удобного случая…»

Солдаты притворно старательно закидывали мины сухой мерзлой землей, почти не маскируя.

— Ладно, вроде суслики нагребли.

Едва прикрывшись полой шинели, быстренько, отдельно от мин, закапывали в землю взрыватели. Олег будто не слышал, не видел этого, отвернулся, широко раскрыв глаза.

Встав с колен, солдаты собрались вокруг него, смотрели насмешливо.

— Что ж это теперь будет, господин офицер, говорили, что вал неприступный, никому не взять? А вот что получилось на деле. Красные скоро будут здесь.

Олег ответил, что вал насыпали люди, люди же и взяли. Солдаты перемигнулись.

Вдруг все засуетились. Вдали, на первой линии обороны, поднялся дым, там началась стрельба. Олег с солдатами залег в окопы.

Через час в степи показались густо бегущие фигурки. По линии окопов посыпались выстрелы. Слева фигурки стали падать, а прямо против роты Олега продолжали бежать, прижимаясь к берегу Сиваша. Олег не видел, кто как у него стреляет, заметил только, что Кадилов с перекошенным лицом бьет яростно, без остановки. Вот он с сумасшедше-веселым выражением лица швырнул гранату, сейчас же вторую. Когда осела земля от взрыва, показались «те». С винтовками наперевес, покачивая штыками, набегали… Кадилов стукнул Олега кулаком.

— Руки подымай, руки! Заколют, дурак!

С загадочной своей улыбкой Олег в окопе встал на колени, поднял руки. На него налетел с открытым ртом какой-то легкий, быстрый, как пружинка, боец; перекинув в одну руку винтовку, с разбегу схватил за погон и рванул так, что у Олега мотнулась голова. Вверху мелькнуло молодое скуластое лицо с вздернутым носом и дикими глазами. Совсем близко увидел грязную руку со странной татуировкой, изображавшей звено из двух сцепленных колец.

— Не убивайте, не нужно, — бормотал Олег.

— Вылезай! — крикнул тот. Кто-то срывал погоны и с Кадилова. Он взвизгивал, но не сопротивлялся.

Налетевший на Олега боец смял погоны, приказал:

— Гордеев, проводи белячков!

— Некогда, товарищ Горин, сами дойдут, никуда не денутся, я с вами — дальше! — донесся ответ.

Заскакивая в окопы, одни красноармейцы быстренько собирали брошенные винтовки, другие в это время стреляли по убегающим солдатам. Красный, названный Гориным, захватил воздух в грудь и показал штыком.

— Идите туда, господа. Скажите — Горин прислал. — Он оглянулся. — Да-вот проводит вас раненый боец. Жуков, сюда! Вашего зверства у нас нет, пленных не убиваем.

Олег, все еще стоя на коленях, снизу видел венчающий винтовку красного удивительно огромный штык. Этот штык перечеркнул и степь, и небо.

«Ну вот и хорошо. И в плен попал, и не убивают. Ничего страшного. Все как хотел».

Из-за еле приметного бугра на целинной степи вдруг вынеслась тройка. Подлетела позванивающая тачанка, красноармейцы в ней кричали.