Скала Прощания. Том 1

– Ты и не должен. Во всяком случае, пока. – Элиас наклонился вперед, и его глаза стали яркими, как светильник под зеленым стеклом. – Но однажды ты поймешь, Гутвульф. Я надеюсь, ты доживешь до этого момента. Однако сейчас я не могу допустить, чтобы ты мешал Прайрату, поэтому, если хочешь, можешь покинуть замок, и я тебя пойму. Ты единственный друг, который у меня остался. Твоя жизнь важна для меня.

Граф Утаниата собрался рассмеяться в ответ на такое странное заявление, но ему помешало ощущение надвигающегося кошмара.

– Но я не так важен, как Прайрат?

Рука короля метнулась, точно змея, и вцепилась в рукав Гутвульфа.

– Не будь глупцом! – прошипел он. – Прайрат ничто! Важно то, что Прайрат помогает мне делать! Я уже тебе говорил, что приближаются величайшие события! Но сначала должны наступить… перемены.

Гутвульф посмотрел на лихорадочное лицо короля и понял, как что-то в нем умерло.

– Я чувствую некоторые перемены, Элиас, – мрачно сказал он. – А другие я видел.

Его старый друг посмотрел на него и странно улыбнулся.

– О, ты имеешь в виду замок. Да, некоторые изменения происходят прямо здесь. Но ты все еще не понимаешь.

Гутвульф никогда не отличался терпением и с трудом сдерживал ярость.

– Так помоги мне понять, – взмолился он. – Расскажи, что ты делаешь!

Король покачал головой.

– Ты все равно не поймешь – не сейчас и не так. – Он снова откинулся назад, его лицо скользнуло в тень, и возникло ощущение, что теперь огромная клыкастая голова с пустыми глазницами принадлежит Элиасу.

В зале надолго повисла тишина, и Гутвульф слушал унылые голоса воронов за окном.

– Иди сюда, старый друг, – наконец сказал Элиас, который заговорил медленно и взвешенно. Когда Гутвульф поднял на него взгляд, король наполовину вытащил двуручный меч из ножен. От металла исходило темное сияние, черное и ползучее, серое, подобное пятнистому брюху древней рептилии. Вороны внезапно стихли. – Иди сюда, – повторил король.

Граф Утаниата не мог оторвать от клинка глаз. Остальная часть зала стала серой и нереальной; сам меч, казалось, испускал сияние без света, отчего воздух становился тяжелым, точно камень.

– Ты убьешь меня прямо сейчас, Элиас? – Гутвульф чувствовал, как его слова набирают тяжесть, каждое следующее ему давалось все труднее. – И избавишь Прайрата от проблем?

– Прикоснись к мечу, Гутвульф, – сказал Элиас. Казалось, его глаза разгорались ярче по мере того, как зал погружался во тьму. – Подойди и коснись меча. И тогда ты поймешь.

– Нет, – слабо возразил Гутвульф, с ужасом наблюдавший, как рука помимо его воли тянется к мечу. – Нет, я не хочу прикасаться к этой проклятой штуке… – его рука находилась прямо над уродливым, медленно мерцавшим клинком.

– Проклятая штука? – Элиас рассмеялся, и Гутвульфу показалось, что его голос доносится издалека. Элиас взял руку друга с нежностью любовника. – Ты даже представить не можешь. Тебе известно его имя?

Гутвульф смотрел, как его пальцы медленно прижимаются к подвергшейся множеству ударов поверхности меча. Мертвящий холод начал охватывать его руку, бесчисленные ледяные иголки впивались в его кожу. А вслед за холодом пришла огненная тьма. Голос Элиаса удалялся все быстрее.

– Джингизу его имя… – говорил король. – Его зовут Скорбь…

И посреди чудовищного тумана, что окутывал его сердце, сквозь саван инея, который проник в глаза, уши и рот, Гутвульф ощутил жуткую песнь триумфа меча. Она звенела у него внутри, сначала мягко, но с каждым мгновением набирая силу, пугающая, могучая музыка, в первые мгновения соответствовавшая его собственным ритмам, а потом их поглотившая – и вот песнь его души превратилась в мрачный триумфальный напев.

Скорбь пел у него внутри, наполняя его душу. Он услышал, как он закричал его собственным голосом, как будто он сам превратился в меч или меч стал Гутвульфом. Скорбь был живым и кого-то искал. Как искал сам Гутвульф: нет, он не подчинился чуждой мелодии. Они с клинком были единым целым.

Меч по имени Скорбь искал своих братьев.

Он их нашел.