Скала Прощания. Том 2

Саймон понимал, что Адиту стало скучно и пришло время уходить. Он всегда старался не оставаться у нее в доме слишком долго, чтобы не испытывать ее гостеприимство. Саймон ненавидел, когда ситхи проявляли к нему доброту и понимание, словно он был глупым животным, неспособным на большее.

– Тогда я пойду, Адиту.

Она не предложила ему остаться. Гнев, сожаления и глубокое физическое разочарование сражались в нем, когда он коротко кивнул, повернулся и зашагал к выходу между раскачивавшимися цветами. Полуденный свет проникал сквозь оранжевые и розовые стены, словно Саймон двигался внутри сердца заката.

Саймон немного постоял возле дома Адиту, глядя вдаль, мимо мерцавшего тумана, что поднимался над водопадом, журчавшим рядом с ее дверью. Долина приобрела цвета умбры и золота, с глубокими темно-зелеными тенями от заросших деревьями холмов и ярким изумрудом ухоженных лугов. Если просто смотреть на Джао э-тинукай’и, он казался неподражаемым, точно солнце и дождь. Как и в любом другом месте, здесь были скалы, растения и дома, но в этих домах поселились невероятные ситхи, и у Саймона росла уверенность, что ему никогда их не понять. Он уже знал, что, подобно быстрой и тайной жизни, которая проходила в черной земле под безмятежной травой, Джао э-тинукай’и полон вещей, находившихся за пределами его разумения. Он это выяснил, когда попытался сбежать вскоре после того, как его приговорили к пожизненному заключению среди мягких тюремщиков.

Он выждал три полных дня после того, как услышал приговор, вынесенный Шима’онари. Такое терпение, Саймон не сомневался, демонстрировало хладнокровную тонкость маневра, достойную великого Камариса. Теперь, когда он возвращался к событиям двухнедельной давности, его невежество выглядело смешным. Как он мог быть до такой степени наивным?..

На четвертый день после приговора, когда миновал полдень и принц куда-то ушел, Саймон покинул дом Джирики, быстро пересек реку, как он надеялся, незаметно перебрался через узкий мост и направился к тому месту, откуда они с Адиту вошли в долину. Картина из связанных между собой узлов, что вела к дому Джирики, продолжалась и на другом берегу реки, перемещаясь от дерева к дереву. Те части, мимо которых Саймон проходил, казалось, рассказывали об уцелевших после грандиозной катастрофы и приплывших на лодках к новой земле ситхи – в Светлый Ард? – и о строительстве величественных городов и империй в лесах и горах. Были и другие истории, символы, вплетенные в гобелены и посвященные раздорам и скорби, последовавшим за ними из больной родины, но Саймон слишком торопился, чтобы остановиться и внимательно их рассмотреть.

После того как Саймон довольно далеко прошел вдоль берега реки, он свернул и решительно направился в густой подлесок у подножия гор, где рассчитывал компенсировать потерянное время собственной незаметностью. Он видел вокруг не слишком много ситхи, но не сомневался, что любой из них поднимет тревогу, если заметит, что пленник идет в сторону границы Джао э-тинукай’и, поэтому старался скользить между деревьями с максимальной осторожностью, держась в стороне от широких тропинок. Несмотря на возбуждение побега, он испытывал уколы совести: Джирики, несомненно, будет наказан за то, что позволил смертному сбежать. Тем не менее Саймон имел по отношению к своим друзьям обязательства, которые перевешивали даже многовековые законы ситхи.

Никто его не видел, во всяком случае, никто не пытался остановить. К тому моменту, когда прошло несколько часов, он оказался в более дикой части старого леса и уже не сомневался, что побег увенчался успехом. Его путешествие с Адиту, от Водоемов до дома Джирики, заняло менее двух часов. Сейчас миновало вдвое больше, и он шел, не сворачивая, вдоль берега реки.

Но, когда Саймон выбрался из густого подлеска, он обнаружил, что все еще находится в Джао э-тинукай’и, хотя в той его части, где еще не бывал.

Он стоял на погруженной в тень темной поляне, деревья вокруг опутывали сиявшие в лучах полуденного солнца тонкие шелковистые ленты, похожие на паутину, и казалось, будто на лес кто-то накинул огненную сеть. Посреди поляны Саймон увидел овальную дверь из покрытого мхом белого дерева, в стволе огромного дуба, вокруг которого шелк свисал так плотно, что само дерево становилось почти незаметным. Он немного помедлил, размышляя о том, как миниатюрный отшельник мог жить в дереве на окраине города. Рядом с красивыми, покрытыми зыбью складками дома Джирики или другими изящными сооружениями Джао э-тинукай’и, не говоря уже о живом великолепии Ясиры, это место казалось совсем скромным, как если бы его обитатель прятался даже от неспешных ситхи.

Несмотря на ауру древности и изоляции, дом из паучьего шелка не выглядел угрожающим. Поляна была пустой и мирной, уютной в своей незначительности, воздух пыльным, но приятным, как карманы на платье любимой тетушки. Здесь Джао э-тинукай’и представлялся лишь воспоминанием о трепещущей жизни. Тут хотелось остаться под украшенными шелком деревьями, предоставив остальному миру заниматься своими делами…