Скарабей

– Не расходись, Лизавета, не то обижусь и больше не приеду – бурчала в нос Юния.

Но приезжала, снова и снова. Разбушевавшуюся Лизу невозможно было унять. Приняв на грудь, она становилась крикливой и вздорной. В такие минуты Валя не узнавал и даже побаивался сестру. Она начинала придираться к гостье, затевала скандал на пустом месте и даже набрасывалась на неё с кулаками. Юния держалась стоически. Она, как и Валентин, понимала, что Лиза колобродит от отчаяния. Много лет назад, в Ухте, у неё был роман с женатым начальником геодезической партии. Лиза тогда была дипломницей, практиканткой. Она влюбилась не на шутку. Мечтала о ребёнке…

Лиза и Юния переругивались до рассвета. Потом опустошали новую бутылку, мирились и заваливались спать. Валя не мог дождаться дня, когда Юния, наконец, уедет. Когда закончится этот дым коромыслом, эти бесконечные разговоры про «мармара», «астрономов», «Якутию». Подруги коверкали слова на свой профессиональный лад, горячились, вспоминали какие-то «севера», ругали «камеральных крыс» и без конца пели песни о каких-то таёжных лишениях. Песни были хорошие, но из-за этих попоек, Валя их недолюбливал с детства. Из разговоров подруг, он понимал, что тот, кого не ели комары, кто не носил сапог и не жил в палатке – вообще не человек.

Лиза втайне надеялась, что брат пойдёт по её стопам. Станет геодезистом. Или хотя бы инженером-конструктором. Валентин даже подал документы в Политех города Череповца, но в душе надеялся, что завалит математику. Так и случилось. У него не было склонности к точным наукам. Валя Генералов мечтал о другом. Он хотел посвятить себя кинематографу. Но, чтобы мальчик из провинциального городка, без ярко выраженных талантов, именитых родителей или высоких знакомств попал в мир кино? Для этого должно было случиться чудо. И чудо произошло.

В августе шестьдесят девятого, когда двойка по математике и освобождение от армии по плоскостопию уже были у него в кармане, Валентин чувствовал себя абсолютно счастливым. Он наслаждался полной свободой и бездельем. Спал до обеда, ходил на реку купаться, читал запоем фантастику и все вечера просиживал с Ритой в кино. Однажды Лиза вернулась с работы и сказала, что у неё для него есть новость.

– Плохая или хорошая? – спросил Валя. Это была их давняя привычка, сначала спрашивать, чтобы быть готовым морально.

– Хорошая, даже очень! – провозгласила Лиза. – К нам приезжают артисты. Настоящие, из Москвы.

Для Булкина это было редкостью. На другой день Валя и сам увидел, что с утра

по городу расклеены яркие афиши. Из них можно было узнать, что в ближайшую пятницу в их городок приедет из Москвы гастрольная труппа театра «Советский киноактёр». В программе: выступления с песнями, стихами и рассказами о своём творчестве, а также спектакль «Ночь перед Рождеством» по Гоголю. Такая постановка была не очень уместна в августе, но это никого из булкинцев не смущало.

Невиданное доселе волнение охватило юношу. Валентин почувствовал, что всё это не случайно, что должно произойти нечто особенное, способное повлиять на его судьбу и, может быть, изменить её в корне. Всю неделю он готовился к предстоящему событию. Выгладил свои лучшие серые брюки и шёлковую «ковбойку» с короткими рукавами. Купил новые носки и берёг их до пятницы. Кроме того, сходил в парикмахерскую и подстриг свои каштановые кудри. Но даже с новой стрижкой он выглядел не так солидно, как ему хотелось. Валя считал себя чересчур молодым. Он избегал зеркала, чтобы лишний раз не огорчаться. Ему не нравилось собственное отражение. Валентин уже тогда был выше и толще сверстников, но лицо у него было детское. Пышные кудри, нежно-розовые щёки, имевшие свойство от волнения превращаться в пунцовые, губы «бантиком» и круглые, похожие на чернослив, глаза, в которых можно было легко прочесть все его мысли.

Всю неделю по городу бродили самые невероятные слухи. Назывались имена известных на всю страну актёров. Возбуждённые жители надеялись увидеть Раневскую, Плятта и даже «Чапая» – Бабочкина. Но никто из них почему-то не приехал. Зато приехал Миллер. Не такой пока ещё знаменитый, но зато узнаваемый и любимый детворой. Он часто снимался в сказках. Играл чертей, ведьм и разных чудищ. Иногда страшных, иногда смешных. У него был неповторимый голос, забыть который, услышав хотя бы раз, был невозможно. Его голос, в зависимости от обстоятельств, умел становиться то скрипуче-басовитым, то угрожающе-тонким, то напоминал злобное шипение змеи, то делался приторно-сладким. Миллер был «бесфамильный» актёр. В лицо его знала вся страна, а по фамилии, единицы зрителей. Но Валя, серьёзно интересовавшийся кинематографом, был в числе этих единиц. Когда в пятницу до Валентина дошли слухи, что к ним в городок приехал сам Миллер, он, не задумываясь, срезал в палисаднике все флоксы, георгины и ноготки и связал их в огромный бело-бордово-синий букет. Букет для своего кумира…

      Глава вторая