Сказ про Ваньку, про Илью-оборотня и про Фаню-хранительницу

Но, уставшая, несмотря на сильное желание забыться, ведьма никак не могла нормально заснуть, то проваливаясь, то тут же выныривая из дремоты. Фаня чувствовала, что что-то упустила из виду, точнее наоборот, что-то заметила там, у дуба, но что конкретно – припомнить не могла. Девушка беспокойно прокручивала происходящие с ними этим вечером события, но у неё никак не получалось удержать внимание на отдельных моментах. Однако, вопреки борющимся в душе переживаниям, под утро у Фани всё же получилось прикорнуть.

Ведьма рывком отбросила сон: перед её глазами застыло видение дуба в его новом плачевном, засохшем состоянии, лишь одна его часть была свежа и светилась энергией – место, откуда ранее был отломан сук, ставший впоследствии посохом. Тут-то Хранительница поняла, что ей предстоит сделать.

Заря уже давно подобралась к горизонту, окрашивая краюшку неба в приятный нежно-розовый цвет. Парни спали. Выскочившую из дома Фаню, заметила лишь подозрительно знакомая серо-рябая, со светлым животиком, хохлатая птица – лесной жаворонок, – сидевшая на находившейся недалека от дома яблоне.

Фаня стремительно мчалась к капищу, чтобы снова попасть к дубу. На середине дороги девушка заметила собственную хромоту и удивилась: она не помнила, чтобы подворачивала ногу или где-то поранилась. Но поджимающее время не позволило ей остановиться.

Между деревьев показалось долгожданное капище, и ведьма кое-как припустилась ещё быстрее. Расположившись поудобней в середине круга, Фаня закрыла глаза и… вспомнив про ногу, Хранительница решила быстренько осмотреть себя. Приподняв юбку, она разглядела небольшой порез на голени. Казалось бы, отчего ей прихрамывать от незначительной ссадины? Такое могло случиться, только если уже началось заражение или в рану попал какой-то яд. Фаню кольнуло воспоминанием: из-за неумения толково обращаться с мечом, во время замаха она порезалась отравленным лезвием. Но ужас и самосохранение не успели навалиться на девушку: долг перед Лесом вытеснил все страхи перед собственным будущим.

***

Дуб выглядел очень скверно. Вокруг него стояла полнейшая тишина и запустение. Даже листья, раньше разбросанные под кроной ненужными останками, куда-то исчезли. Вероятно, их разнёс ветер, которого, однако, в данный момент не ощущалось. Фаня медленно ступила к дереву и приложила руку к пересохшей поверхности.

Сквозь его на вид прохладную и такую неживую кору чувствовалась невидимая энергия, говорящая о внутренней борьбе за жизнь. Фаня облегчённо вдохнула и, улыбнувшись, погладила шероховатость.

Девушка вернулась к свежей дубовой ране. Это место говорило о многом. Вероятно, дуб и не мог пропасть, подпитываясь силой от Хранительниц, которые из века в век каждодневно пользовались посохом. Сейчас же у дерева был тяжёлый период и ему требовалась помощь для полного восстановления.

Фаня поднесла посох к губам и, помолившись всем богам, приложила его край к слому. Части идеально подходили друг к другу, что было не удивительно. Один, бесконечно долгий, как показалось Фане, миг, ничего не происходило. Ведьма успела отчаяться и напридумывать новые способы возрождения… Потом же всё случилось.

Посох прирастал к дубу буквально на глазах. Из палки к больному растению перетекала сила, хранившаяся всё это время. Кора начала приобретать естественный оттенок, а в воздухе снова неуловимо запахло свежестью и дубовой твердью.

Фаня звонко и торжествующе рассмеялась.

Недалёкое будущее. Эпилог, в котором история заканчивается

Спустя N лет.

Молодая девушка ушла в свою комнату, громко хлопнув дверью. Ночь своего дня рождения она попросилась провести с подругами: искупаться в озере, залитым лунным светом, попрыгать через ясный и жаркий костерок, ведь на улице стояла такая замечательная погода – но дедушка ответил твёрдым отказом. "Этой ночью, – сказал он, – ты никуда не выйдешь, тебе стоит остаться дома". Никакой причины названо не было, от этого запрет и выглядел странным. Весь вечер старики переглядывались: бабушка тяжело вздыхала, а деда всё время посматривал в окно, словно ожидая чего-то. Или кого-то.

В комнате было тепло, но не из-за печи, которую, естественно, летом не затапливали. Это лето выдалось до невозможности тёплым и таким сладким, что работу по дому особо и делать-то не хотелось. Поэтому-то девушка приноровилась подолгу пропадать в лесу, развлекаясь и исследуя прилежащую к селению территорию.

Негодование не позволяло успокоиться, отчего девушка очень долго ворочалась на своей скрипучей лежанке, пытаясь навредить и дедову сну. Но попытки её были тщетны: тому, кто в любом случае не спал бы этой ночью, ожидая худшего, не мог помешать негромкий шум из-за стены.