Сказ столетнего степняка

…Помню, шли мы с одним товарищем по лесу. Здесь было тихо и вроде безопасно – линия фронта проходила чуть дальше. Мы направлялись в штаб. Вдруг я споткнулся и чуть не упал. Раздосадованный, нагнулся посмотреть и нашел виновника. Оказывается, когда-то снарядом срезало могучую сосну, но один сук, наполовину сломанный, но не оторванный от корней, который рос ближе к основе дерева, лежал на траве. Видно было, что по нему проезжала тяжелая машина – сук был буквально вдавлен мощными колесами в землю, но не сломан. Просто покрылся местами землей, и как-то удивительно извернувшись, продолжал расти и стремиться к солнцу! А место слома уже срослось, и сук питался от корней. «Через несколько лет будет большим деревом!» – подумал я. Меня удивило это чудо природы, я задумался на миг, стараясь найти в нем скрытый смысл. Спустя некоторое время, поднял голову, осмотрелся – стояла благодатная лесная тишина. Листья тихо шелестели, птички пели – будто и не было войны. Окликнул товарища, но он не ответил. Пока я замешкался, он ушел вперед. Но теперь его было не видно и не слышно. Хотя он не мог уйти слишком далеко, и я, забеспокоившись, побежал вперед, окликая его. Но лес молчал.

Исчез товарищ бесследно. В штабе всполошились, подняли тревогу, искали повсюду, но не нашли. А утром разведчики доложили, что вчера немецкая разведгруппа перешла линию фронта и прошла в наш тыл. Они, наверняка, взяли языка. И вполне вероятно, что их жертвой стал наш пропавший товарищ. Если так, получается, что сломанный, но не оторванный от своих корней сук случайно спас мне жизнь!

Как-то мы возвращались из разведки. Взяли языка, шли всю ночь. Изможденные, под утро дошли до какого-то полуразрушенного здания и завалились спать. Приснился сон. Во сне мать угощала меня свежевыпеченным, ароматным хлебом. Я откусил хлеб и жевал, жевал с наслаждением, а мать так нежно смотрела на меня и гладила по голове. И тут проснулся. Светало. «Предутренний сон – вещий сон!» – вспомнил слова умудренных жизненным опытом аксакалов. – «И еще помните, сон сбудется не таким, каким его видели, а таким, каким его истолковываете! Поэтому, сон не надо рассказывать никому, особенно недоброжелательным людям. Лучше самому истолковать все к лучшему». Я тихо помолился аллаху и подумал, что, наверное, мне суждено вернуться живым домой и отведать хлеб-соль своей матери. Тихая, светлая радость согрела душу, но в то же время одолевала и смутная тревога. «Вот если вернусь живым на родину, увижу родных и близких, съем вместе с ними кусочек хлеба и сразу же умру, то буду счастлив и благодарен судьбе!» – подумал я.

Но вдруг какой-то шум привлек наше внимание. Мы, семеро разведчиков, прижались к земле и осмотрелись. И заметили группу немецких солдат, идущих по оврагу. Их было человек пятьдесят, вооруженные автоматами и пулеметами, они шли в обход наших флангов. Сразу догадались, что идут они в наш тыл. Наш командир Иван быстро принял решение и приказал атаковать немедленно, рассчитывая на внезапность. Мы заняли позиции, поджидая, и когда они поравнялись с нами, открыли огонь со всех автоматов – своих и трофейных – и забросали гранатами. Фашисты не успели оказать сопротивления, внезапный прицельный огонь вмиг многих сразил наповал. Лишь несколько врагов успели открыть ответный огонь, но они не видели нас и стреляли наугад. Постепенно мы перебили всех, а двух раненых взяли в плен.

В штабе были очень довольны нашим поступком, назвав его героическим. Оказывается, перебив отряд, сорвали какую-то секретную операцию. И нас всех представили к награде, а Ивана и меня – к званию Героя Советского Союза!

Но затем началась такая заваруха, и все смешалось в кровавой бойне. И не до наград было. Кто знает, может, сгорели наши бумаги вместе со штабом и командирами. После войны мои дети обратились в военкомат, но документа так и не было найдено.

За три года на передовой я многое повидал. Героизм одних и подлость других, смекалку солдата и самодурство командиров. Были случаи, когда солдаты прикрывали телом и жертвовали собой ради спасения уважаемого, человечного командира. А иногда, бывало, чего греха таить, озлобленные самодурством и издевательствами командира солдаты, идя в атаку,первыми стреляли в спину такого горе-командира, а затем сами погибали с криком «За Родину!»

Еще я видел, как солдат, у которого оторвало взрывом половину туловища, из последних сил и истекая кровью, бросался со связкой гранат под немецкий танк.