Сказ столетнего степняка

На этом уровне мы попрощались, но я потом долго размышлял над услышанным от Зигмунда Збигневича Качановского. Это было для меня открытием. Вот как, оказывается, создается архив, пишется история! А ведь партийно-советская контора является прямым преемником царской конторы! Метод-то один – что считали нужным и важным царские, а затем коммунистические писари, то и записывали в историю и хранили в архивах! Вот почему про наших предков в царские времена, а также о казахских талантливых личностях, народных любимцах в советский период, нет ничего толкового в архивах. Наши архивы создавались строго по инструкциям, историю казахского народа писали по своему усмотрению конторщики имперской власти! Конечно, я не отрицаю важность и объективность архивных документов, но эта объективность односторонняя, тенденциозная. Дело в том, что вся истинная казахская народная жизнь не интересовала никого. Настоящая история бурлящей жизни во всем своем многообразии не вмещается ни в какие архивы! Поэтому наш народ всегда сохранял свою историю сам, из уст в уста передавая будущему поколению опыт жизни отцов. И меня поражает позиция некоторых историков, считающих слово, записанное на бумаге, историческим фактом, а не записанное – легендой. А если просто подумали бы, проанализировали бы, то поняли, что слово, которое записано на бумаге, когда-то тоже было устным словом. Кто записал, когда записал и вообще, правда ли все то, что записано? А если записана неправда? Хуже того, мог же тот, кто говорил эти слова, соврать, ошибиться или преднамеренно исказить факты?! Так что слепо верить архивным документам и писать историю только по ним нельзя – это необъективно.

…А время шло своим ходом, подкидывая новые интересные материалы для людских архивов. Происходили громкие политические события, одно круче другого. СССР разваливался, один за другим бывшие союзные республики объявляли о своей независимости. Мы с тревогой ждали каждый новый день.

Независимость

В морозный декабрьский вечер 1991 года до нас дошла весть о независимости нашей Родины – Казахстана.

Когда впервые услышали по телевидению эту весть, вначале мы не поверили своим ушам. Через мгновение я тихо присел на кошму. Присел, наверное, чтобы не упасть. Я почувствовал сильнейшую усталость и душевное умиротворение, всем своим нутром почувствовал, что случилось великое историческое событие – родилось новое независимое государство, мечта всех сознательных казахов на протяжении последних трех веков!

Тихая, глубокая радость медленно, тяжело наполнила измученную душу, все уголки запуганного сознания.

Назавтра я пригласил Николая с Любой и Лиона с Зоей в гости. Халима с Нагимой сидели рядом со мной, правнуки радовались гостям и баловались. Предварительно по моему заказу Айгали купил большую бутылку русской водки, а Баян приготовила отменное мясо по-казахски – конину.

Мне исполнился девяносто один год, а Николаю – семьдесят, Лиону – шестьдесят. Тоже, согласитесь, солидный возраст. Но мне, с высоты своих лет, они всегда казались молодыми людьми. Николай уже растолстел, волосы поседели, врачи нашли у него несколько хронических заболеваний, и он постоянно подтрунивал над собой:

– Асеке, у меня – гастрит, панкреатит, эзофагит, бронхит, артрит – столько итов! Наверное, это казахские ит – собаки, накинулись на меня и хотят растерзать бедолагу из русской глухомани!

– Это дают знать о себе осколки фашистских снарядов и солдатские сухие пайки в сырых окопах! Казахский ит тут ни при чем, они не кусают гостей! – отвечал я своему извечному оппоненту.

Мы смеялись над своей старостью и своими болячками.

Сегодня, как мне показалось, Николаю Третьему было не до смеха. Он был озабочен, и даже не поздравил меня с независимостью.

– Ты че, Третий Николай, хмурый такой? Голова болит, али с жинкой не поладил, а? – нарочито бодро спроси я, откупоривая бутылку.

– Да, так… анау-мынау… то да се… – невнятно буркнул он, вытирая пот с изрядно облысевшей головы, заодно прикрывая лицо махровым полотенцем.

– Ты че, не слыхал новость-то? – наседал я, наливая в рюмочки-неваляшки водочки.

– А что, арестовали кого? – невозмутимо спросил он через полотенце.

– Ан нет! Вот представляешь, как раз освободили! – произнес я с подъемом.

– Казахстан стал независимым государством! – отчеканил Лейке. – И я первым поздравил Асеке! Так что теперь ты, сосед добрый, друг по жизни – гражданин республики Казахстан!

– Я гражданин Советского Союза! – парировал он.

– Николай, скажи честно, кажется ты не очень-то рад, что мы отделились и стали независимой страной!? – спросил я напрямик у старого друга. Первоцелинник, трудяга и до мозга костей коммунист Николай долго молчал и наконец промолвил:

– Да как-то не по себе, если честно… Развалили такую огромную, могучую страну… На обломках корабля далеко не уплывешь!

– Но ведь каждый человек должен иметь свой дом и быть в нем хозяином, да?!

– Да! – вздохнул он.

– А ведь каждая нация, каждый народ должен иметь свою страну, свое государство и жить независимо! Что в этом плохого?! Это же естественно, а, Николай?