Сказание о «Чёрной Рыси» (СИ)

Кир прикрыл глаза, но не от утомления долгой ездой — ему было приятно слушать простой, но певучий говор этих людей и дышать запахом медовухи и костра. Княжеский чин никак не мешал ему оставаться простым человеком… если его можно вообще таковым называть, памятуя его настоящее происхождение. Слушая, как препираются Белояр и Марибор, Кир стянул епанчу, освобождая плечи. Лазоря, украдкой посматривающая на него, зарумянилась и вновь потупила взгляд. Для такой как она, смущаться мужского тела выглядело странно, но Кир её не винил — в конце концов, ей всего тринадцать, а девушки Сарсы оставались кроткими даже в зрелом возрасте.

— Марибор, труби сбор, — проговорил он, прервав разгоревшийся спор между сотниками, — надобно объединиться с князем Миронегом из Выхрита. Коли они замешкаются и не поспеют переправиться через Косын в срок, то будет горе его граду. Трубите сбор, братцы и… сестрица, — хотя Лазоря формально и являлась сотником, но её сотней лучников и самострельщиков командовал сам Кир — взрослые воины, повидавшие множество битв и жестокости, искренне не понимали: как можно подчиняться девчонке?

— Дык энто мы счас, княже! — Марибор тут же поднялся с места. — Эй, Наслав, — он подозвал мальчишку-гонца, прилаживающего перья к стрелам у шатра поодаль, — ну-к зови сюда десятников! Засиделися мы, пора и честь знать.

***

Лесистая местность в этих местах резко сменялась холмами и простирающимися за ними степями. Дорожная пыль вздымалась от копыт множества лошадей и обозов, выходящих из тенистой дубравы. Знамя с чёрной рысью затрепетало на ветру и головной отряд, отделившись от основной дружины, поскакал вперёд, высматривая неприятеля. Пластинчатые доспехи и кольчуги звенели от интенсивной скачки, а чёрные епанчи развевались на ветру. До Выхрита ещё предстояло преодолеть двести вёрст, и Кир, приспустив поводья, расслабил руки. Солнце взошло уже высоко и теперь вовсю припекало даже сквозь соболиную шапку. Но тёмные волосы, что выглядывали из-под полей, ничуть не промокли от пота, в отличие от Белояра, чья крупная гнедая кобыла шла рядом. Великан кряхтел и постоянно обтирался суконным платочком, приподнимая плетёную шапочку, изредка проговаривал молитву и вновь брался за поводья. Его Смирнуша, как он ласково величал свою лошадь, покорно шла вперёд, такая же спокойная, как и наездник. Чуть поодаль, придерживая сухенькую грациозную кобылку серой шерсти, следовала за Киром Лазоря, сменившая серую рубаху на новую, более крепкую, и облачившаяся в кольчугу. Через её плечо протянулся кожаный ремень, удерживающий её самострел за спиной, а в узорчатом колчане на кушаке постукивали древками друг о друга короткие арбалетные болты. Позади них шла остальная дружина, скрипя обозами с остатками провизии. Кто-то затянул протяжную, песню о добром молодце, отправляющегося на войну с очередными супостатами и красной девице, что его ждёт в прочном тереме, заиграли гусли и послышался смех юродивого, скачущего на перевёрнутом котле.

— Что загалдели, аки бабы на ярмарке? — гаркнул на них Белояр. — Покуда Марибор не воротится, чтоб не смели рты разевать! Авось за холмом пёс какой притаился?!

Десятники тут же зашикали на остальных, а юродивый скатился с котла на обочину, заохав. Приказы Белояра не обсуждались и не оспаривались — достаточно было его тяжёлого взгляда и здоровенных кулаков с короткими пальцами. Говорили, что он мог гнуть подковы и поднять Смирнушку над головой, но сам богатырь никогда не хвастался своей силой, в отличие от Марибора, постоянно ввязывающегося в различные споры. К тому же, Белояр был прав — близость степей, откуда постоянно прибегали кочевые налётчики, изрядно нервировала и волей неволей опускала руки воинов на оружие.

Лазоря с благоговейным страхом посмотрела на него, расширив красивые лазурные глазки. Для девчушки он был больше дедом, нежели боевым другом, к тому же именно Белояр научил её грамоте и молитве.

— Эх, Кир, — басистый голос самого великана стал мягким, как и всегда, когда он говорил с друзьями, — а помнишь, тута недалече, под Паскинским холмом вродь, и монастырь мой стоял…

— Конечно, памятую, — князь улыбнулся и посмотрел в сторону правого берега Косына, — ты ещё тогда упрямился, бо шибко убоялся колозьев. А всё одно вышел со мной на сечу.

— Энто-да, — согласился великан, улыбнувшись и заблестев глазками, — я ж, но тогда юнец совсем был, послушкой***** при монастыре том, — он посмотрел на поравнявшуюся с ним Лазорю, — а колозьи Ордой проходили по энтим местам в то время… ух! Монастырь сожгли, Писание сожгли, даже книги и те пожгли. Теперича там токо стены остались каменные.

— А как же вы, деда Белояр, схоронились? — полюбопытствовала девчушка, поправляя повязку.