Сказание о Доме Вольфингов

– Да, – рек на это Король, – был ты могучим Владыкой во дни прошедшие, как и подумал я, впервые увидев тебя. A теперь прошу тебя, восстань и пересядь на высокое сидение рядом со мной вместе со своей супругой. Разве не является она твоей любезной собеседницей?

Тут улыбка озарила лицо древнего старца, и женщина повернулась к нему, и он запел:

Золотая весна
Прежде была красна,
В тысячный год
Из времени вод,
Соединились мы
После зимы.
И мед нашей встречи
Услаждали радости речи.
Тучки тень пролетала,
Не затмевая глаз
Солнышка, что сияло
Ясным светом для нас.
Часто, как часто встречали
Весну и блаженство мы,
Пили мед без печали.
Без тени, без мига тьмы.
Но разве весна стареет?
Разве земля праздна?
Новой песней повеет
Будущая весна!

– Внемли, Король счастливой страны, – продолжил древний старец, – приятно мне твое слово, я исполню твое предложение, и воссяду рядом с тобой этой ночью, дабы не претерпела ущерба мудрость твоя, и чтобы дни грядущие для тебя стали лучше дней нынешних.

Рекши так, он поднялся на ноги и древняя женщина вместе с ним, и они проследовали вместе с Королем к высокому седалищу его, и все присутствовавшие в пиршественном зале поднялись на ноги, дабы приветствовать дивных гостей, почитая явление их за великую честь и радость. Но вот сели они по правую и левую руку от Короля, тогда повернулся он к древнему старцу и молвил так:

– О Господь дней минувших и битв прошедшего времени, назовешь ли ты мне теперь имя твое и имя твоей супруги, чтобы я мог провозгласить ваше здравие, и выпить за вас чашу, прежде всех, что будут выпиты ныне?

Но старик пропел следующие слова:

Конунг, тебе ли не знать,
Как коротка благодать.
Или неведомы слезы
На снегу прошлогодней розы?
Не пристало Вождю считать,
Что прошлогодняя рать
Дом твой наполнит славой,
Навсегда и немалой.
Но слава неотвратима,
Если ныне рекли,
Имя богов побратима
Всемощных нашей земли.
И слово, великое слово,
Что поднимало на брань
Воителей мира былого
В любую темь или рань
Вы бы его проспали
Не встали с постели своей.
Не те раньше были печали,
И были мечи острей!
Непонятны вам наши руны,
В забвенье высокий слог;
Воскладает персты на струны
Надменный, а мужеством он убог.

Выслушал сие слово Король, и не нашел, чем ответить: но сидел, погрузившись в тягостную думу, в печаль, рожденную мыслью о течении лет, о том, что вянет цвет его молодости. Приумолкли и все многочисленные гости просторного пиршественного чертога, и праздничное веселье как бы оставило их. Но старец поднял главу свою, улыбнулся, встал на ноги, взял в руку свой кубок и воззвал великим гласом:

– Что вижу я, старшины и старейшины, неужто насытились вы мясом и упились вином в первый час пиршества? Или без всяческих слов явились к вам горестные вести?.. Отчего же сидите вы словно люди, покорившиеся тщетной надежде, ожидая решения судьбы, которого не оспорить, или врага, которого не победить? Нет, конечно же, нет; но если вы безмолвны, буду говорить я; и если вы утратили радость, я возликую, и провозглашу здравицу этому Дому. Вот ради чего подниму я кубок:

Лейся вино по чашам,
Пейте на празднике нашем,
Таны и добрые гости!
А печаль живет на погосте.
Радостно восстанем
Пить и есть не устанем,
Внемля между собой,
Что рожден Вождевой.
К чему печаль и тревога,
Восславив сегодня БОГА —
Того, что хранил издревле
Дом сей и его землю.
И ДРЕВО вновь процветает
Пусть на дворе зима,
И в радости сердце тает
Отрада пришла сама.
Пью за тебя, Властитель,
Пью за тебя, Вождевой,
За твой народ, повелитель,
За рожденного этой зимой!