Сказание о Доме Вольфингов

В прежние времена, в те дни, когда народами правили Короли, жил некий Вождь своего народа, муж, могучий в битве и удачливый, почитавшийся мудрецами, правивший людьми, не завидовавшими его власти, знавшими его доблесть и мудрость, и понимавшими, что именно его заслугой властвовали они над другими народами, так что земля их оставалась богатой и повсюду в ней царил мир, кроме самых удаленных границ. И народ этот звался Народом Горней Двери, или еще короче – просто Народом Двери. Крепок телом был этот Король, высок и приятен взору, так что сердца женщин наполняло трепетное желание, когда он проходил мимо. В цвете сил и зрелости лет выбрал он себе жену, пригожую деву из рода Эрлов, высокую и белокожую, золотоволосую; полную здоровья, наделенную сладостным дыханием, тихой речью, любезную манерами, мудрую сердцем, добрую ко всему народу, любимую даже малыми детьми. Ранней весной венчались они, a чуть после Рождества родила она ребенка – мальчика, о котором повитухи говорили, что не видели младенца краше. Его окропили водой и нарекли Вождевоем, в честь одного из далеких Предков. Великий пир был дан в честь его именин, и много людей собралось на него: бароны той земли, Владыки соседнего края, чтившие Короля; a еще торговцы, ремесленники, мудрецы и барды; и Король обнимал их обеими руками и раздавал дары, и так внимал речам и рассказам их, будто был им самым близким другом, ибо сколь бы свиреп не бывал он на поле брани с мечом в руках, столь же кроток и добр был в Высоком Чертоге среди своего народа и посетивших его чужаков. И расхаживая между гостей, евших и пивших в чертоге в Вечер Именин, Король узрел среди них старца, столь же рослого, как и любой витязь из его рати… нет, еще более высокого, ибо согнула его старость. Одет он был в киртл из некрашеной и снежно-белой овечьей шерсти, белый плащ, подбитый горностаями и c золотой оторочкой; голову его венчала золотая лента, украшенная самоцветами, меч с золотой рукоятью лежал на бедре; и посмотрев на него, подумал Король, что никогда еще не видел человека, более похожего на Королей Древнего Мира, чем этот. Возле него восседала женщина старая, и старая весьма, однако величественная статью и благородная видом, облаченная также в белое шерстяное одеяние, расшитое странными знаками в виде змиев и огнедышащих драконов, солнца и луны и воинства небесного. Посему Король задержался возле них, ибо уже отметил, что за тем столом, где сидели они, время от времени рождался великий хохот, куда более радостный и веселый, чем в другом месте зала, а временами была заметна великая тишина, рождающаяся, когда люди внемлют словам, восхищающим самые глубины сердец. Потому отнесся он к этим старикам с великим почтением и так молвил им:

– Хорошо ли вам, соседи мои?

Тут старый кметь поприветствовал Короля и молвил:

– Есть ныне в Доме сем и малая недостача.

– Какую же недостачу обретаешь ты здесь? – ответил Король.

Тут слова полились из уст кметя, и он запел громким голосом:

Первых лет
Был радостен свет:
Блестела сталь,
Зеленела даль;
И была полна
Счастьем зима,
Долог был и широк
Пиршественный чертог.

И солнце не спешило,
Спуститься за окоем,
Пока пенилось пиво
В чертоге золотом;
В те весенние дни
Ликовали Вожди,
Ожидая славное лето
Пели словно скворцы
И юнцы, и Отцы.
Зимней бури топор
Дуб повалит твой, Тор,
И зима своей мощной десницей
С любой расправится птицей.

– Так, – промолвил Король, – не хочешь ли ты сказать, что зима пришла в мой чертог в Вечер Именин моего перворожденного Сына?

– Нет, – ответил кметь.

– Что же тогда не так? – проговорил Король.

Тут кметь снова запел:

Не было прежде резвей
Ратоборственных тех мужей!
Даже худший из них
Стоил в битве двоих.
Когда бушевала рать,
Никто не смел отступать;
И собирались они
У Тюра в прежние дни:
Звал их к себе певец,
Вождь, господь и боец,
Меня ли, чье имя – сталь,
Испугают яд или даль?
Высоко сидел я на троне
В силе своей и короне,
И смотрел, как суетится народ
От подданных до господ.
И внимал тому, как смолкал
И великий, и мал
Когда голос мой, не убог,
Нисходил громом в чертог.