Сказание о Доме Вольфингов

Тиодольф не стал медлить; на мгновение показалось ему, что прошлого и не было, что все битвы, спешка, надежды и опасения превратились в видения, невысказанные и приснившиеся слова. Направившись прямо к Вудсан, он сел рядом с нею и положил ей руки на плечи, прикоснулся к ладони и погладил ее; однако же та не шевелилась, словно бы не замечая его, Холсан же остановилась перед ними, глядя на обоих и заговорила не сразу, но при первых же звуках ее голоса Вудсан затрепетала, по-прежнему пряча лицо. Вот что рекла Холсан:

Ныне два горя передо мною, двойная мука могучих сердец,
Оба на радость не переменишь, но я могу положить конец
Лишь одному из них; одинокая дева, я сумею его изгнать.
И сгинет, рассеется летней росою и более не вернется опять.
О Вудсан, ты меня носила, рада бы счастьем тебе отплатить.
Но ты – из Богов, и тебе известно, чему бывать, а чему не быть.
Силы моей не хватит на это; могу лишь тебе показать
С правдой сложенные печали, о которых следует знать,
Прежде чем воля воздвигнет руку. И нечего мне открыть,
Кроме того, что ты уже знаешь, но предпочла забыть.
Жив будет муж, любимый тобою, и ни человек, ни Бог,
Тому не помеха, но только подумай, как этот удел жесток.
Волей своей удержишь, Богиня, в живых своего раба,
Он будет твоим лишь, пусть нити иные пряла для него судьба.
Тот, кто вчера был твоим мужем, завтра же может стать
Счастьем народа, хотя по земле отныне ему не ступать,
Частью всех прошлых радостей и славой грядущих лет,
Причиной веселья потомков и посрамлением бед.
Он напомнит родовичам бранным, которым в жизни сей быть.
И о смерти, которая нас заставляет в доблести жить.
Да, много деяний свершил тот, кто в землю сырую лег,
Как ложится весною семя – тихо, не зная невзгод.
Ходит над ним крестьянин, и ветру зимнему дуть,
От ветров зимних отныне укрыт его новый путь.
И мужа сего, который жил для тебя и для всех,
Сделаешь ли ты Богом для трусов, пойдешь ли на этот грех?
Неужели ты думаешь, что и впредь будет так,
Как на поле ореховом, когда рядом был враг.
Так как было, когда ты меня породила на свет,
Меня, душу Вольфингов, наделив течением лет.
И ужель, подражая Богу, ты попробуешь, бедная мать,
Заново этого мужа, отца моего создать.
Страшная, горькая шутка. Но став между ваших плеч,
Суждено мне прощальное слово вам в счастье и горе изречь.
Я скажу: о отец мой могучий, тебе суждено предпочесть
Не жизнь во смерти, а гибель, славу и вечную честь.

Еще не договорила она, а руки Вудсан упали, открывая лицо, скорбное и тревожное во всей безупречной красе его; взяв Тиодольфа за руки, она поглядела с любовью на Холсан, и прижавшись щекою к щеке ее, Тиодольф улыбался в счастье.