Сказание о годах Хогэн

— Кто тот человек, которому приказано оборонять эти ворота? Говорят, что это Минамото-но Ёситомо, владетель провинции Симоцукэ. Разве можно противиться, получив повеление государя?!

Хатиро:

— Получив повеление монаха-экс-императора, ворота обороняет представитель того же рода Хатиро Тамэтомо с острова Тиндзэй.

— Как же это? Коли ты сказал, что противостоишь мне, согласно государеву повелению, так срочно отступи! Почему это, ссылаясь на повеление императора, ты направляешь лук против собственного старшего брата? Как же удостоишься ты милости богов и будд?!

На эти слова Хатиро насмешливо отвечал:

— Если Тамэтомо удостоится милости богов, направляя свой лук на старшего брата, то как же господин изволит направлять лук на своего отца? Господину угодно считать, что он направляет лук, повинуясь государеву повелению. Но Тамэтомо действует, получив повеление монаха-экс-императора. В чём же различие между повелением монаха- экс-императора и повелением государя?

После этого он посмотрел вокруг: на расстоянии, как ему показалось, всего в пять тан[291] сидел на коне всадник, который заметно выделялся из толпы и выглядел как выдающийся военачальник. Словесная перепалка между ними продолжалась; по мере того как светало, внутренняя поверхность сдвинутого назад шлема становилась видна всё яснее.

— Как удачно вы избежали стрелы! Я сподобился небесной награды, и потому могу поразить цель всего одной стрелой.

Сказав это, он вложил в тетиву обычную стрелу с древком, сужающимся спереди, и поднял лук, чтобы выстрелить.

— Подожди чуточку. Покуда войско не удалилось, поразить полководца всего одной стрелой было бы бесчувственно. В первую очередь, государь и монах-экс-император — августейшие братья; господин канцлер и господин Левый министр тоже братья; господин судья и господин владетель провинции Симоцукэ тайно договорились между собою: «Ты приезжай во дворец. Я к монаху-экс-императору не поеду. Если победит войско экс-императора, ты пригласи меня и приезжай сам. Не знаю, насколько это обещание крепко. Кроме того, и враг от своего врага зависит. Сам я принадлежу к числу самых младших братьев. Если меня убьют, будет ли кому жалеть?»

Он снял с лука стрелу, потом снова заменил стрелу со звучащим наконечником и произнёс:

— Судо Куро, посмотри сюда! Иэсуэ[292], я готов теми стрелами, что в колчане, сбить наземь господина из Симоцукэ, — и, высоко подняв зажатые в кулаке лук и стрелы, до самой верхушки наконечника вдруг задрал стрелу вверх и выстрелил.

По дворцу и по экипажам разнёсся звук. Стрела сбила семь или восемь звёзд на шлеме[293] Ёситомо. Далеко позади него стояли ворота павильона Хосемон со створками толщиной в 5–6 сун[294] окованными железом. Стрела вонзилась в них больше чем до середины и осталась торчать. Наконечник стрелы раскололся и с треском упал. Воины враз изумлённо ахнули.

У владетеля провинции Симоцукэ потемнело в глазах и душа пришла в смятение; он уже готов был упасть с коня, крепко ухватился за переднюю луку седла, оперся на лук, надавил ногами на стремена и осмотрел внутреннюю сторону шлема. Кровь не текла, не было и раны. Немного успокоившись, он непринуждённо улыбнулся:

— Против того, что я слышал, рука у Хатиро огрубела. В самом деле, кто стрелял в такого соперника, как Ёситомо? На сей раз попытка пробить «Восемь драконов»[295] оказалась напрасной.

На это Тамэтомо заметил:

— Да, это так. Что касается одной стрелы, этому, кстати говоря, объяснение имеется. Вам — моё особое приветствие. Я вижу «Восемь драконов» в Ваших доспехах. Тем не менее, я был бы благодарен за возможность пустить две стрелы. Тогда бы я услышал, что удачно поразил стрелой цель. Я пущу стрелы в левую половину шлема[296], в набрюшники, в наплечные пластины и в щиты, отхлестав их кончиком своей плётки, уберу отсюда челядинцев Вашего превосходительства! — и с этими словами взял в руки оружие, выхватил лук и направил его на Ёситомо.

Как это ни удивительно, владетель провинции Симоцукэ под порывом жестокого ветра, поднятого стрелами, ни одной раны не получил. Считая, что на этот раз обойдётся без посторонней помощи, он беззвучно обогнул стороной павильон Хосёгон-ин и приказал:

— Молодёжь из провинций Мусаси и Сагами, выступайте вперёд — и в бой!

Тогда Оба-но Хэйда и Оба-но Сабуро выступили вперёд и сдержанно назвали свои имена:

— Когда во времена трёхлетних сражений Вашего предка, господина Хатимана[297], пал замок Ториноуми, одному человеку было 16 лет. Поражённый стрелой, он потерял правый глаз. Не вынимая эту стрелу из глаза, он ответно выстрелил в противника и тем самым оставил своё имя грядущим поколениям. Это был Гонгоро Кагэмаса из Камакура, которому сейчас молятся как божеству. Мы его отдалённые потомки, сыновья Кагэфуса, управляющего поместьем Оба, жители провинции Сагами, Хэйда Кагэёси из Оба и Сабуро Кагэтика оттуда же — вот кто мы такие! Считаем, что нам действительно нужно присоединиться к тем самураям, которых призвали из Девяти провинций[298], где живёт Ондзоси, и стали ждать.