Сказание о первом взводе

В домике до войны, очевидно, находилась сельская библиотека. Вдоль стен тянулись теперь пустые полки, пустовали шкафы, и казалось чудом, что они уцелели, не сожжены гитлеровцами.

— Ну, раз первым ты прибыл, с тебя и начнем, — проговорил Билютин и вынул карту.

— Великоват участок, — качнул головой Решетов, когда полковник объяснил ему задачу батальона и сделал паузу, словно приглашая высказать свое мнение.

— Великоват, слов нет. Но для нас что основное? Перехватить дороги, взять их на замок. Выйдем на местность, увидишь, как это получше сделать. Вот сюда, к этому переезду, надо выдвинуть взвод, а вот сюда, к Беспаловке, тоже взвод, да самый крепкий, самый надежный… Какой предложишь?..

— Ой, товарищ полковник, все они у меня надежные… да только людей-то в них…

— Ничего, ждем пополнения… Не в этом дело. Главное, чтоб и взвод был обстрелянный и чтоб командир посмышленей, орлом чтобы держался!

Решетов с минуту подумал, щипнул и потер бакенбарды.

— Разве Широнина сюда?

— Широнин? Что-то незнакомый даже…

— Он у нас недавно, всего три недели… с Урала сам, учитель, что ли… Пехотное кончил. По-моему, со сметкой офицер. Под Червонным можно сказать весь батальон выручил…

— Ах, лыжник! Знаю, знаю… он и меня выручил на прошлой неделе в метель. А что у него за люди? Был бы костяк…

— Да костяк у них во взводе крепкий… четыре коммуниста, сталинградцы есть, а двое в полку с самой Москвы…

— Сколько же всего?

— Пожалуй, сейчас человек пятнадцать… точно не помню.

— Надо еще им добавить.

— Есть добавить.

— Да, кстати… — словно вспомнил что-то Билютин. — Ты знаешь, кто у нас правый сосед будет?

— Слышал, будто чехословаки, что ли.

— Ну и как ты считаешь?..

Решетов смотрел в иссиня-холодноватые, внимательно вопрошающие глаза Билютина, пытаясь угадать ход его мыслей.

— Я думаю… по-моему… — несколько робко начал он. — Не помешает, если на правый фланг подбросить людишек…

— Эх, Решетов, Решетов, — усмехнулся Билютин. — Офицер из тебя неплохой, а политик ты, скажу прямо, недалекий. Да я разве тебя об этом спрашиваю? Им-то у кого учиться, кроме как у нас, а? Не у кого больше! Вот о чем надо нам с тобой и сейчас и всегда думать… а ты — людишек!.. Подбросить! Ну, ладно, присылай часам к пяти ко мне этого… учителя… Широнина. Я ему лично задачу поставлю… — голос Билютина зазвучал приглушенно, словно постарел, и Решетов, хорошо знавший полковника, почувствовал его внутреннее волнение. Словно преодолевая его, Билютин резко поднялся, направился к двери. И уже на крыльце вторично ошеломил Решетова неожиданным строгим окриком:

— А это-о еще что такое?!

Полковник даже остановился и словно готов был отпрянуть назад перед поразившим его странным, необычным явлением. Решетов смотрел из-за полковничьего плеча. Почти у крыльца начинался сад. Выхлестанные зимними стужами, почерневшие ветви деревьев теперь, под проглянувшим солнцем, словно оттаивали, дымились. В саду — куда ни кинь взором — никого не было.

— Да вон на изгородь посмотри… скворцы, что ли?..

На высоком заборе, выложенном из глыб песчаника, зябко перепрыгивали две птахи. Несколько камней обсохло, прогрелось, и пичуги вертелись на них, робко и озадаченно перекликались, не зная, куда дальше держать путь.

— Так точно, скворцы, товарищ полковник.

— Рановато… рановато они в этом году. А?.. Торопят весну! — потеплевшим голосом проговорил Билютин и тяжело шагнул с крыльца. — Ну, поехали на Беспаловку!..

XIX

Когда батальон Решетова прибыл в Тарановку, Широнин увидел знакомых связистов из артиллерийского дивизиона и от них, почти ежедневно настраивавших свою рацию на Москву, узнал о сегодняшней сводке.

1 марта Совинформбюро сообщило, что наши войска вели бои на прежних направлениях, то есть западнее Харькова и севернее Курска.

Как и в неисчислимом множестве других мест, эту сводку слушали в Усовке, в доме Зимина, слушали в Кирсе на Первомайской улице, где жила семья Широнина, слушали в чайханах Ура-Тюбе, где в свое время частенько сиживал Фаждеев, наверное, слушали ее, занесенную из партизанского отряда и передаваемую шепотком, и в Ново-Михайловке, откуда был родом Иван Вернигора.

А для них самих, для Широнина и Зимина, для Вернигоры и Фаждеева, как и для всех других бойцов, воевавших на этом и на прилегающем к нему участках фронта каждая фраза сообщения, сдержанно и деловито комментировавшего ход дел на фронтах, полнилась особенной значительностью. Ведь еще накануне упоминалось и об ожесточенных контратаках врага юго-западнее Ворошиловграда и Краматорска, и о ста немецких машинах с войсками и грузами, уничтоженных за день нашей авиацией…