Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой Земле. Том первый.

135. Духовник Арсений нашего отца Иоанникия и нас с ним посылает в Русский монастырь

Мы же со своим старцем Иоанникием ничего не знаем; вдруг приносят нам от духовника записку, чтобы все трое явились к нему. Мы удивились, за чем нас всех троих к себе зовет не вовремя: когда пришли к нему, он приказал взойти нам в церковь, надел на себя епитрахиль, и начал говорить: «Отец Иоанникий, Господь тебя благословляет: иди в общежитие в Русский монастырь со своими учениками; и продавайте свою келию». Мы, слышавши сие, восплакали, а отец наш Иоанникий пал пред ним на землю, и стал ему говорить: «Отче святый, почто ты наводишь на меня скорбь выше сил моих? Ты знаешь, что я за тем и удалился из России, чтобы избежать хиротонии; да еще тебе известно мое слабое здоровье; я и на келии всегда бываю болен: как я могу все перенести в общежитии? Как я могу вместить? Как я могу перенести греческую пищу, которая моему телу вредна? Еще посылаешь меня управлять таким народом: а я едва могу управить двоими: и их бы не принял, но только ради того, что служат мне при слабом здоровье; я пришел в Святую Гору Афонскую не начальствовать, а в пустыни и безмолвии проводить жизнь свою, достигнуть того, для чего я оставлял мiр, то есть победить страсти, и соединиться с Богом. И мы теперь обжились, успокоились: а ты хочешь нашу жизнь разрушить». Когда отец Иоанникий говорил сие, мы стояли на коленях, плакали и рыдали. Духовник же паки начал говорить: «Всякая вещь добра в свое время: добро бегать хиротонии, добро и принять во славу Божию, ежели Господь избирает. Сколько зло есть искать хиротонии, столько зло противиться воле Божией. А что ты слаб здоровьем, то Господь знает лучше тебя; в Его руках состоит весь живот наш: когда Он тебя избрал, Он тебе подаст и здравие. А что ты говоришь, что ты в пустыни хочешь победить страсти, и достигнуть соединения с Богом, это так: достигают и в пустыни, аще будут по воле Божией жить; но в общем житии обое можно скорее получить, потому что пустыня только усыпляет, а общежитие до конца умерщвляет страсти, и погребает в смирении и в послушании и в отсечении собственной воли; а когда умертвятся в нас страсти, тогда и обрящем душевное спокойствие, и соединимся с Богом. И нигде не можно найти настоящей монашеской жизни, кроме общежития. Еще, ты только хочешь двух спасти: иди, спаси двадцать, а со временем пятьдесят. Ты должен о всех иметь попечение; тебе подобает устроить русскую обитель, и тобою она прославится. Больше воле Божией не противьтесь. Теперь иди на Карею, и переговорите с греками, о чем вам нужно; и перебирайтесь в монастырь: Господь вас благословит». Мы вышли со слезами, и воротившись на свою келию, посидели и поплакали. Тот же час пришли из Русского монастыря, и позвали нас на Карею; и мы пошли, и поговорили, о чем нам нужно. Они согласились на всю нашу волю.

136. Вступление наше в Русский монастырь

Потом на монастырских мулах поехали в монастырь, и встретили нас со звоном все братия; и пошли в соборную церковь с пением. Вынесли из алтаря крест честнаго Древа и главу святого Пантелеимона, и икону святителя Митрофана, и поставили среди церкви на аналоях. Потом пошел наш старец отец Иоанникий, и по обычаю, поклонялся, и лобызал прежде честное Древо, потом главу святого Пантелеимона, а после икону святителя Митрофана; потом сделал три поклона среди церкви, потом поклонился игумену, и лобызал руку его. Потом мы пошли прикладываться, и творили такожде. Потом все братия нас приветствовали. Потом все пошли на гостиницу, и сделали нам угощение; там и ночевали. Поутру взяли от игумена благословение на две недели, распорядиться келией. И пришедши на келию, дали всем повестку бедным, да приходят и берут, кому что нужно. И было у нас на келии две недели как праздник; два человека готовили пищу, и всех кормили, и вином угощали, потому что у нас было всего довольно: на год всего было запасено, муки, рыбы, масла и вина. И Божией милостью мы все раздали и расточили, оставили только, что́ нужно для монастыря, нужные книги и дорогие ризы, и себе нужную одежду; потом продали и келию. И приведены были из монастыря двенадцать мулов, и мы уложили на них все свои вещи, и сами сели, и переехали в Русский монастырь 20-го октября. Дали нам келию, где мы желали, в четвертом этаже, при церкви святого великомученика Димитрия Солунского, три келии рядом, повыше, ради того, что посветлее, и воздух почище.

137. Жизнь наша в Русском монастыре