Сказание об Эйнаре Сыне Войны (СИ)

Колдун грациозно завернул своего демонического, на удивление покладистого коня и неспешно направился к нестройным, услужливо расступающимся перед хозяином рядам хряк-берсерков. Скарв Черноногий, испугавшись перспективы остаться с Эйнаром один на один, растормошил ездового кабана, двинув ему между ушей кулаком, и поспешил за колдуном, напоследок гнусно хрюкнув и одарив Сына Войны мстительным взглядом маленьких глазок.

— Убить его, — ленивым манием руки и будничным голосом повелел Свартсъяль, оказавшись на безопасном расстоянии и за спинами своих слуг.

Хряк-берсерки оживились, сомкнув ряды, покорно двинулись, бряцая оружием, скрипя кожей, издавая отнюдь не поэтическую приглушенную гамму звуков обычного скотного двора. Эйнар хрустнул позвонками шеи, перехватил поудобнее щит. Потом вдруг усмехнулся в бороду.

— А я думал, ты не объявишься.

— Ты все еще надеешься на это? — улыбнулась Смерть за его плечом. — Спустя столько лет?

— Нет, конечно, — Эйнар двинулся навстречу берсеркам. — Но у тебя будет много работы, а ты любишь перекладывать ее на кого-нибудь другого.

— Сегодня не тот день, Эйнар.

***

Гизур встревоженно вытянулся. Привстал, но его повело, и он упал обратно на землю. Скальд тем не менее оказался довольно упертым, встал на четвереньки и пополз к пологому склону, ведущему к полю, чтобы рассмотреть получше. Раск, флегматично наблюдавший за происходящим с высоты своего роста, скосил недовольные глаза на скальда и ловко, профессионально закусил зубами его воротник и оттащил обратно к сараю. Гизур, не совсем поняв, что, собственно, произошло, повернул к нему голову и уперся рассеянным взглядом в конские черные ноздри и губы, на некотором отдалении от которых виднелись нехорошо сощуренные глаза.

— Он что, собирается?.. — взволнованно пробормотал скальд в нос Раска.

Конь недовольно фыркнул ему прямо в бледную физиономию. Гизур не обиделся. Он, будучи поэтом и скальдом, которому надлежит видеть, слышать и чувствовать лучше, чем остальным, воспринял это как ответ. Не самый прямой и вежливый, но все же ответ, в которой он, все-таки будучи простым человеком, инстинктивно поверить не мог. Поэтому повернул голову к сараю, где по-прежнему стояла высокая фигура в балахоне с посохом в руке.

— Он и вправду собирается?.. — вяло покивал Гизур в сторону поля, размашисто указывая туда пальцем.

Фигура многозначительно пожала плечами, а потом вскинула левую руку, закатала рукав и посмотрела на часы — изобретение Симскаре пока неизвестное и, в общем-то, ненужное. Особенно такое, которое показывало совершенно все: навечно ушедшее прошлое, возможные и невозможные варианты будущего, бесконечные параллели настоящего, судьбы всех вместе взятых и каждого по отдельности, но не могло сказать обладателю, что сейчас было семь пятьдесят три.

И тут произошло то, во что Гизур, хоть он и знал все песни об Эйнаре Сыне Войны и сам сочинил несколько, никогда толком не верил. И не поверил бы, если бы не увидел своими глазами.

Сойдясь со страшно завывшей, заревевшей, завизжавшей толпой берсерков на расстояние трех шагов, Эйнар закрылся щитом, плотно прижав его к телу, с разбегу сильно оттолкнулся от земли и с оглушительным ревом впрыгнул в самую гущу.

***