Сказание об истинно народном контролере (География одиночного выстрела - 1)

- Так надо, - отвечал на ходу Абунай. - Если рыбак или охотник домой не вернулись - надо сжигать дом, чтобы злые духи там не поселились... Если поселятся - то потом перейдут и в другие дома жить, и много беды будет.

Ошарашенный объяснением, Добрынин на мгновение замедлил шаг, подождал шедшего позади комсомольца и спросил его:

- А что, здесь вправду злые духи есть? Цыбульник посмотрел на народного контролера затуманенным молочным взглядом.

- Немного, но есть... - с трудом выговорил он. У горящего чума стояли местные жители в красивых отороченных разными украшениями оленьих шубейках. Увидев Абуная, они посторонились.

Старик подошел к самому пламени, поклонился огню низко, почти до самого снега. Потом запричитал заунывно на своем языке. Тут же и остальные местные жители поклонились огню.

- Чего это они? - спросил Добрынин у стоявшего рядом комсомольца.

- Дикие обычаи, - сказал Цыбульник. - Скоро танцевать начнут!

- А если хозяин дома вернется, где жить будет?! - снова спросил народный контролер.

Комсомолец пожал плечами.

Пламя разгоралось сильнее, а старик Абунайка все завывал и завывал на своем языке, размахивая руками и время от времени кружась, как заводной волчок.

- Я назад пойду, а то холодно, - проговорил комсомолец.

- Куда назад?! - спросил его Павел.

- В балаган, у старика заночуем сегодня... со мной пойдешь?!

Добрынин подумал и решил остаться и посмотреть на местные обычаи.

- Ну как хочешь, - произнес напоследок Цыбульник.

Добрынин подошел поближе к огню, только остановился он чуть в стороне, чтобы не мешать Абунайке, который теперь выкрикивал какие-то звуки, поворачиваясь то к огню, то к слушавшим его местным жителям.

И вдруг народный контролер почувствовал, как кто-то толкает его в спину, и обернулся, ощущая в своем теле дрожь: то ли от испуга, то ли от холода.

Сзади стоял уже знакомый Добрынину местный житель, который совсем недавно предлагал народному контролеру обменять котомку на соболя.

- Сначала привет твоему гладкому лицу и твоей мудрости, потом разговор, произнес местный житель, заглядывая в глаза народному контролеру.

- Привет, - оторопело ответил на странную фразу Добрынин.

- Русский человек вчера приехал? - спросил местный житель. - А я здесь давно живу и много знаю. Зовут меня Ваплахом...

Когда местный житель назвался, припомнилось Добрынину, как называл этого парня комсомолец, и призадумался он, не услыша в этот раз в нерусском имени ничего ругательного. А ведь Цыбульник имя по-другому произносил...

- Я - народ не местный, - продолжал парень по имени Ваплах.

- Да какой же ты народ?! - удивился Добрынин и тут же почувствовал, что приятный теплый хмель прошел, и все в народном контролере и внутри, и снаружи стало холодным и тяжелым. - Народ - это когда много людей, а ты - один человек...

- Не-е-ет, - упрямо протянул Ваплах. - Я народ - урку-емец... Больше, кроме меня, в этом народе никого нет, не осталось...

Тут Добрынин задумался. Об урку-емецком народе он никогда не слышал, но это не было удивительно, ведь раньше он думал, что сразу за Москвой страна кончается и начинается заграница.

- Ну вот... а как русского человека называть? - вдруг сам себя перебил вопросом Ваплах.

- Павел Добрынин...

- Если русский человек Добрынин останется одним русским - значит станет он русским народом... а если он потом умрет, то больше русского народа не будет...

Странные слова Ваплаха немного озадачили Добрынина а тут еще Абунайка стал подпрыгивать с громкими выкриками, и с каждым прыжком он приземлялся ближе и ближе к народному контролеру. Пламя постепенна притухло, местные жители негромко причитали нестройным хором, постоянно повторяя слово "ОЯСИ-КАМУЙ". Ногам было холодно, а тут еще этот Ваплах, который считает себя народом...

- Будет русский народ, будет! - немного раздраженно и устало сказал Добрынин.

- Пусть русский человек не обижается, его народ всегда будет, а мой народ умрет...

- Что за черт! - народный контролер вздохнул тяжело и посмотрел на парня прищурившись. - Чего он умрет?!

- Я умру, и народ умрет... а больше в народе никого нет... всех убили...

Захотелось Добрынину как-нибудь повежливее отвязаться от этого непонятливого местного жителя, возомнившего себя народом, и кашлянул народный контролер, подошел к Абунайке, который, попрыгав вокруг костра, остановился рядом и стоял спокойно, видимо, отдыхая. Подошел к Абунайке и сказал:

- Может, назад в балаган пойдем? .

- Пойдем-пойдем, уже-уже пойдем,-старик закивал головою. -Я уже все сделал.

Добрынин оглянулся и с облегчением заметил, что Ваплах исчез.

Местные жители поклонились старику, попрощались с ним словесно и тоже пошли куда-то. А старик, дотронувшись до руки Добрынина, чтобы привлечь его внимание, повел его назад в балаган.

Шли они медленно. В голове у народного контролера было тяжело и туманно.

Когда вошли в балаган, увидели лежащего на полу, раскинув руки, комсомольца. Он зычно храпел.

- Надо подвинуть и накрыть, - деловито сказал старик. - Цыбульник человек слабый, простудиться может.