Сказания древа КОРЪ

Глава XIII. Чёрная пасть

Где-то возле Омска шла война. Красные наступали, тесня Колчака. В «Сибирской Италии» наступило затишье. Но долго ещё выглядывал обыватель в окно на шум шагов: кто там марширует, белые или красные или ещё какие? При падении до первых петухов на пол книжки с ночного столика или иной тяжёлой вещи, успевали присниться выстрелы. Война стала привычной. Поэтому партизанские армии самораспускались медленно.

Внимательный взгляд Феодоры рассмотрел перемену в отце. Он сильно постарел за последние месяцы, ослаб (присаживался чаще, чем обычно). И стал светлеть лицом. Уже не слонялся по дому в нижнем белье, как последние месяцы. Выходил в гостиную в венгерке и панталонах. Подстригал по субботам седые усы и бородку. В глазах старого хозяина появился былой блеск постоянно мыслящего человека. Феодора понимала, она пала в глазах отца, но она дочь, самая близкая «кровинка». Чёрная тень, возникшая между дочерью и отцом, не забудется им, но со временем потускнеет в свете новых дней. Она решила ускорить оживление «деда» (так вслед за внуками стали звать главу семьи Ангелина и Татьяна).

Феодоре пришло на ум испробовать на отце, для облечения его сердца верное средство – устроить прощальный ужин, «на троих» в их укромном уголке. Там, у костра, сядет между ними, живыми Скорых, бесплотный, немой Никанор с опущенными веками. Только это надо терпеливо перенести. Боль утраты смениться грустью, светлыми воспоминаниями. Что сделано, то сделано. Прошлого не вернёшь. Надо положиться на время.

С предложением провести день в «их пещере» Феодора подступилась к отцу. Василий Фёдорович не сразу понял смысл обращённых к нему слов. А когда до него дошли слова дочери, на его бескровном лице отразился такая мука, какую комиссарша не замечала у своих жертв при расстрелах. Но миг – и «дед» другой: лицо принимает обычное выражение: «Спасибо, дочка, угодила… Будем собираться».

В оговоренный срок, выходя из своей комнаты, Феодора вдруг остановилась перед дверью. Взгляд ей зацепился за реликвию потомков Борисовичей, висевшую над её койкой. Буковый квадрат с обрубками блюдца по центру будто просил не оставлять его в доме без присмотра. Сразу расхотелось выходить за порог. Феодора пересилила себя: что за блажь! Но пока шла за отцом к Енисею, видение круга, вписанного в квадрат, преследовало её. И породило забытое чувство страха. Она догадалась о его природе: река, конкретная река. Страх перед Енисеем не отпускал Феодору с того дня, когда барышня Маша Александрова вытащила её из воды. Она научилась подавлять его, не показывать другим. Пришло на ум бессмысленное: надо было снять эту штуку со стены, взять с собой.