Сказания древа КОРЪ

– Так знайте, все книги в покоях Мангыта были просмотрены ещё в Бухаре нашим человеком, ортодоксальным безбожником, страница за страницей. Значит, тот Коран неправильный, и клятва ваша – пустой звук. С той же ответственностью перед Аллахом вы могли поклясться на Библии или на «Капитале» Карла Маркса».

– Я присягал Сейиду Алимхану, коронованному лицу, человеку, – упрямо стоял на своём Искандер.

– Человеку, – саркастически усмехнулся следователь. – И этот человек испытывал к вам отцовские чувства? Так? Сейчас проверим. Идите за мной… Помочь вам? Сами? Ладно, не торопитесь.

Старший майор и подследственный подошли к палатке, охраняемой часовым. В ней, под слюдяным окошечком, лежал на кошме укрытый под подбородок армейским одеялом короткий человек с восковым лицом. Глаза его были закрыты. Подойдя ближе, Искандер узнал Дервиша. На оклик Рихтера на узбекском языке не отозвался, но лишь соплеменник подошёл к лежащему вплотную, тот как от толчка вскинул веки. И сразу ужас отразился в них.

– Ты… Тимур оглы!.. Как? – послышался хрип. Тут он заметил русского. – Значит, мы не там? – долгая пауза, взгляд Дервиша стал блуждать. – Мирза… Знает Аллах, я не хотел… Сейид велел… Знать о тайнике троим – это много… Ты дело своё сделал… И меня бы потом.

Искандер понял.

– Ты лжёшь, дервиш, не мог Алимхан. Лжёшь!

– Верь… Меня забирает Аллах. Скоро предстану… Уже вижу. Перед ним… не смею…

Рихтер и пленный дурбин вышли из палатки с умирающим. Старший майор пытливо заглянул в лицо пленника. Тот понял вопрос.

– Я не осуждаю эмира. Быть хозяином Богчаи Олам и в одночасье потерять все свое могущество, власть, друзей и союзников… Жесточайший удар. Я прощаю ему. И я… прощаюсь ним.

– Так вы будете сотрудничать со следствием?

– Я отвечу на все ваши вопросы. Буду говорить только правду.

– Разумно. Такая позиция облегчит вашу участь.

– Я могу задавать вопросы, гражданин следователь?

– Можете. Только, сами понимаете, не на все получите ответ. Так что вас интересует?

– Карбаши Усман тоже в ваших руках?

Старший майор ответил не сразу.

– К сожалению, ушёл с полусотней и частью сокровищ. Вопрос, куда? На что пойдёт золото Мангытов? Вот здесь вы, Искандер Тимур Оглы, можете принести пользу своему народу.

Глава IX. Капитан Олимов и боец Тимуров

Искандера перевезли в бывшую столицу Кокандского ханства. Укреплённый дворец давно низложенных правителей новые хозяева приспособили под следственный изолятор НКВД. Туда поместили задержанного дурбина. На допросы водили ежедневно по вечерам, всегда к старшему майору. Память Искандера удержала многое, увиденное и услышанное в Кала-и Фату. Раннее развитие, природная наблюдательность помогли ему умело сопоставлять факты. Молодой человек оказался способен на глубокомысленные выводы. А работа с бумагами эмира вообще делала показания мирзы золотыми. Пленник разведслужбы НКВД уже знал, что он не является единственным свидетелем событий вокруг свергнутого эмира, но понимал, что его информация ценна тем, что её можно сравнивать с донесениями платных осведомителей из Кала-и Фату и рапортами засылавшихся шпионов (разведчиков, как называли их в СССР).

Сын известного поэта-либерала сотрудничал со следствием без хитрости. Искандер подкупал старшего майора каким-то старомодным отношением к чести, что когда-то с презрением отверг, но что тайно ценил откатившийся далеко от яблони , недостойный сын барона фон Рихтера. Как-то, закончив очередной допрос, следователь сказал:

– Не буду обманывать вас иллюзиями. Меня уже трясут, требуют передать ваше дело в суд. Следственный материал тянет минимум на пять лет лагерей. Будь вы в том отроческом возрасте, что сыновья бухэмира, когда они попали в наши руки…

– Дети Алимхана! – не сдержал возгласа Искандер. – Они живы?

– Двоих, Шахмурада и… запамятовал… отправили в Москву на перевоспитание. Сейчас они – обыкновенные советские люди. О прошлом не вспоминают, а мы не напоминаем. Да, очень жаль, что вы не в том возрасте, когда можно просить для вас интернат. Но не вешайте носа! Я направил рапорт куда надо. Есть маленькая надежда.