Сказания древа КОРЪ

Эти слова вспомнит через три года семнадцатилетний Борис Корнин, курсант Уфимского центрального аэроклуба, садясь впереди в двухместный самолёт Як-18, чудо-моноплан того времени с двигателем воздушного охлаждения. Пять отверстий для всасывания воздуха за пропеллером, образуя своим расположением рисунок звезды, станут для молодого Бориса его путеводной звездой в жизнь, действительно, долгую, как нагадала белоголовая ночная незнакомка. Небо не обмануло мальчика, который, за несколько лет до войны, гуляя с отцом и мамой по бульвару, услышал призывный рокот моторов, донёсшийся из чистой синевы над головой. И не ошибся лётчик «от бога» дядя Федя, разглядев в ребёнке природного летуна. Четверть века будет поднимать в воздух Борис Павлович Корнин и винтовые, и реактивные аппараты разных классов. Ни разу ни одна машина не подведёт его, не заставит покинуть сиденье пилота и спасать собственную жизнь с помощью парашюта, отрекаясь от крылатого друга. Кто-то оберегал его земные и воздушные пути.

Глава II. Александра, дочь Десанки

После того как итальянские бомбардировщики и тяжёлая артиллерия оставили от Плужине одни развалины, уцелевшие жители разбрелись во все стороны. Кто не мог рассчитывать на приют под чужой крышей, сооружали из обломков черепицы временную, но свою над остатками родных стен, кое-как подлатанных. Насыщенная железом земля и выживший скот худо-бедно кормили. Ремесленникам прибавилось работы, многие возвратились к натуральному хозяйству. Благо, недалеко ушли.

Среди стойких плужан, похоронивших мёртвых и без зависти проводивших беглецов, нашлись дети школьного возраста. Кое-кто из старших детей сам решил, за младших решили родители продолжить учёбу. Набралось два десятка ребят – от малолеток до отроков и отроковиц – на один общий класс. И местная учительница, Десанка Каракорич-Рус, взялась вести занятия сразу после войны. От школы в Плужине, как и от всей усадьбы Каракоричей, камня на камне не осталось. Первые годы школа ютилась в Старопивском монастыре. Старица Арсения предоставила детям не только помещение для занятий, но и полный пансион. Горный путь из дому и обратно был не близок, и миска супа, кусок хлеба, овощи, иногда мясо, подаваемые школьникам в трапезной обители, избавляли их родителей от экономии на продуктах питания дома. Спали в классе на полу вповалку, сдвинув столы к продольной оси палаты. Мальчики – по одну сторону, девочки – по другую.

С учениками начальной школы у Десанки проблем не было. Однако для успевших закончить четырёхлетку до катастрофы, требовалось обучение по программе средней школы. Пришлось добывать учебники где только можно (и в Цетинье добиралась за ними, и организовала раскопки библиотеки в развалинах родовой усадьбы). И сама училась по разным предметам рядом с интернатовской детворой.

Для дочери Александры сверстников в монастыре не нашлось, разве что с богомольцами появлялись ненадолго. Любознательная девочка за мамой следовала как хвостик. Поскольку Десанка пропадала в школе, дочка находила себе развлечение, никому не мешая, где-нибудь в уголке среди наглядных пособий и довоенных журналов, за свободным ученическим столом. Мастерила из бумаги и разноцветных тряпиц кукол, рисовала. Казалось, она целиком уходит в себя, отгораживается от окружающих фантастическими образами своего воображения, ничего вне круга своих интересов не видит и не слышит. Но когда пришла ей пора постигать науку, выяснилось, что девочка не только умеет читать и писать – явление не столь уж редкое. Она хорошо усвоила арифметику, у неё появились любимые писатели из тех, кого представляли малышам учебники по чтению. Могла бы сдать экзамен по природоведению и, при придирчивом опросе изумлённой учительницы-мамы, назвала основные события отечественной и мировой истории в объёме большем, чем обычно пытаются вложить наставники в детские головки. Александру можно было отдавать сразу в пятый класс. Только Десанка была опытным педагогом – определила дочь в третий. А в четвёртом она уже училась в Плужине.