Сказания о земле Русской. От начала времен до Куликова поля

Пораженный этим известием, Изяслав приказал Глебу опять ехать в Чернигов и предложить Давидовичам вновь поцеловать крест, а если они откажутся, то сказать им всю правду. Так и произошло. Давидовичи решительно отказались вновь целовать крест, говоря, что они недавно уже целовали его к Изяславу. На это Глеб заявил им от имени своего князя: «Дошел до меня слух, что ведете меня обманом: поклялись Святославу Ольговичу схватить меня на дороге либо убить за Игоря; так, братья, было дело или не так?» Давидовичи смутились, долго думали и, наконец, послали сказать Изяславу Мстиславовичу: «Брат! Точно мы целовали крест Святославу Ольговичу; жаль нам стало нашего брата Игоря; он уже чернец и схимник, выпусти его, тогда будем подле тебя ездить; разве тебе было бы любо, если бы мы брата твоего держали?» В ответ на это Изяслав послал бросить им договорные грамоты и, укорив в измене, объявить войну. Он тотчас же известил об этом брата Ростислава Мстиславовича в Смоленске, а в Киев брату Владимиру Мстиславовичу, митрополиту Климу и тысяцкому Лазарю послал приказание собрать всех киевлян на вече во дворе Святой Софии и там торжественно объявить об измене Давидовичей.

Когда жители Киева сошлись на вече от мала до велика, то княжеские гонцы начали свою речь так: «Князь целует брата своего Владимира, Лазаря и всех киевлян, а митрополиту кланяется». Нетерпеливые киевляне перебили их кликами: «Говорите, с чем прислал вас князь». Послы продолжали: «Так вам вещает князь: объявляю, что Владимир и Изяслав Давидовичи и Святослав Всеволодович, сын сестры моей, которого я облагодетельствовал, забыв святость крестного целования, тайно согласились со Святославом Ольговичем и Юрием Суздальским. Они думали лишить меня жизни или свободы; но меня сохранил Бог и крест честной, что ко мне целовали. Так теперь, братья киевляне, что мне обещали, то и делайте: ступайте ко мне к Чернигову на Ольговичей, сбирайтесь все от мала до велика; у кого есть конь, тот на коне, у кого нет, тот в ладье. Ведь они не меня одного хотели убить, но и вас всех искоренить».

Возбужденные этой новостью, киевляне отвечали единогласными кликами: «Идем за тебя и с детьми». К несчастью, в толпе кто-то в это время крикнул: «Мы рады идти за своим князем, но вспомните, что было при Изяславе Ярославовиче, когда, пользуясь народным волнением, злые люди освободили Всеслава Полоцкого из тюрьмы и поставили себе князем, и за то много зла было нашему городу; а теперь Игорь, враг нашего князя и наш, не в заточении, а в Феодоровском монастыре; убьем его и пойдем в Чернигов к нашему князю». Эти слова произвели сильнейшее впечатление. Толпа бросилась к Феодоровскому монастырю. Князь Владимир Мстиславович пришел в ужас и стал ее удерживать, говоря: «Брат мой не велел этого делать, Игоря стерегут крепко; пойдем лучше к брату, как он нам велел». Но возбужденные жители отвечали: «Мы знаем, что добром не кончить с этим племенем ни вам, ни нам». Митрополит, городской тысяцкий Лазарь и Рагуйло, тысяцкий Владимира, также тщетно пытались остановить рассвирепевший народ, с воплями и криками устремившийся на убийство. Владимир Мстиславович, заслуживший впоследствии малопочетное прозвище Вертлявый, вел себя в этот день как истинный герой. Он решил во что бы ни стало спасти Игоря, хотя бы ценой своей жизни. Вскочив на коня, он поскакал к Феодоровскому монастырю, но густая толпа народа запрудила всю улицу, и пробиться через нее не было возможности; тогда Владимир повернул в объезд; к несчастью, крюк этот повел за собой потерю времени, и киевляне пришли в монастырь прежде его. Они кинулись в церковь, где у обедни стоял Игорь, и с криками «побейте, побейте» потащили его. В это время подоспел и Владимир и встретил толпу, влачившую Игоря, у монастырских ворот. Он соскочил с лошади, бросился к Игорю и, прикрыв его своим корзном (княжеским плащом), стал просить киевлян: «Братья мои, не делайте этого зла, не убивайте Игоря!» Но те в бешенстве осыпали ударами Игоря, причем им подвергался и Владимир. Проходя мимо двора своей матери, Владимиру с помощью боярина Михаила удалось на время отбить Игоря и втащить во двор, в котором успели закрыть ворота. Но толпа в своем исступлении, избив Михаила и сорвав на нем крест с цепью, выломала ворота; ворвавшись в них, она увидела Игоря в сенях, которые были тотчас же разбиты. Затем несчастного инока-князя стащили, повалили без чувств на землю, привязали к ногам веревку и поволокли через Бабий торжок на княжий двор и там прикончили; после чего, положив на дровни, повезли на Подол и бросили на торгу. Его похоронили на следующий день в Семеновском монастыре; впоследствии мощи блаженного Игоря были перенесены в Черниговский собор Спаса Преображения, где почивают и ныне под спудом.

Когда Изяслав Мстиславович получил весть об убийстве Игоря Ольговича, он горько заплакал и сказал своей дружине: «Теперь назовут меня убийцей Игоря. Бог мне свидетель, что я не принимал в этом ни малейшего участия, ни словом, ни делом. Он рассудит нас на том свете».