Сказания о земле Русской. От начала времен до Куликова поля

Первый Земский собор 1211 года. Кончина Всеволода Большое Гнездо

После смерти Юрия Долгорукого в 1157 году, ко времени вторичного вокняжения в Киеве Изяслава Давидовича, положение дел на Руси уже значительно разнилось от того, которое мы застали после кончины Владимира Мономаха в 1125 году.

За истекшие тридцать два года очередной порядок восхождения на старший стол нарушался столько раз, что определение прав на этот стол делалось все более и более запутанным и сложным, как для Мономаховичей, так и для Ольговичей и Давидовичей; все чаще и чаще стали устанавливаться по этому поводу особые ряды или договоры между князьями, постоянно, впрочем, нарушаемые, а также все сильнее и сильнее становилось влияние киевлян на решение вопроса о занятии их стола.

Вместе с тем ко времени кончины Юрия Долгорукого было уже почти совершенно предано забвению и другое положение очередного порядка – последовательное передвижение князей с младших столов на более старшие, по мере лествичного восхождения их к Киеву. Начало к забвению этого передвижения было, конечно, положено на Любечском съезде, собранном в 1097 году Мономахом для прекращения княжеских усобиц, причем было установлено правилом, что за князьями остаются их отчины, или вотчины, то есть владения их отцов, кроме Киевской земли, которая, по смыслу очередного порядка, должна принадлежать старшему во всем роде.

Вследствие этого с течением времени отдельные земли стали все более и более обособляться, и в них, по мере увеличения членов княжеских семей, стали возникать такие же родовые счеты и усобицы, какие мы до сих пор видели по отношению ко всей Русской земле. Конечно, это обособление отдельных земель и возникновение в каждой из них своей частной жизни влекло за собой, вместе с ослаблением верховной власти киевского князя, и ослабление у князей этих отдельных земель взаимной связи между собой и чувства принадлежности к единой общей великой Родине.

Рядом с киевским великим князем появились уже и другие великие князья. Во времена двоевластия старого Вячеслава с племянником Изяславом Мстиславовичем, обращаясь к Юрию Долгорукому, оба они говорили ему: «Иди на свое великое Суздальское княжение». Ростислав Мстиславович величался великим князем Смоленским; конечно, и черниговские князья именовались великими; скоро таковым же наименованием стали величаться и князья Рязанские. Все это, разумеется, служило ясным признаком упадка прежнего значения Киевского стола. Однако князья, осевшие в своих землях, или уделах, продолжали ревниво следить, чтобы Киевская земля никому не досталась бы в такое вотчинное, удельное владение, и это было своего рода вопросом чести для каждого из них.

Таким образом, Изяслав Давидович, севши на старшем столе в 1157 году, являлся вовсе не тем могущественным великим князем всея Руси, каким мы видели Владимира Мономаха. Ему принадлежала только Киевская земля и несколько городов в прежней его Черниговской волости, так как самый Чернигов он должен был отдать своему двоюродному брату Святославу Ольговичу, а Новгород-Северский – честолюбивому сестричичу Святославу Всеволодовичу. Вместе с тем, кроме уже ранее обособившихся княжеств Полоцкого, Муромо-Рязанского и Галицкого, в это время и Смоленская земля тоже выделилась в семейное владение Ростислава Мстиславовича, равно как и Волынская – во владение сына Изяслава Мстиславовича Мстислава Изяславовича, Туровская – во владение Юрия Ярославовича, внука великого князя Святополка Изяславовича и, наконец, Ростово-Суздальская земля – во владение потомков Юрия Долгорукого.

В этой Ростово-Суздальской земле сидел тогда замечательный князь. Как мы видели, ее первыми радетелями были Юрий Долгорукий со своим дядькой-кормильцем Юрием Шимоновичем, которые приложили немало труда и стараний для устройства в ней переселенцев, потянувшихся со всех концов Киевской Руси, когда там усилились княжеские усобицы и половецкие нашествия.

Но Юрий Долгорукий, несмотря на всю любовь к Суздальскому краю, был, как мы видели, все-таки связан своими помыслами и сердцем с Киевом; из-за Киева вел он тяжелую борьбу до конца своей жизни, и сюда же на юг неоднократно водил он и свои суздальские дружины; наконец, утвердившись в Киевской земле, он здесь же посадил и своих старших сыновей – Андрея в Вышгороде, а Глеба в Переяславле; далекую же Суздальскую сторону он предоставил младшим сыновьям – Мстиславу и Всеволоду и внукам – детям покойного сына своего Ростислава. Это, конечно, показывало, что Киевский стол после себя Юрий готовил старшему сыну Андрею, а на Суздальский край смотрел как на второстепенное владение своей семьи.