Сказания о земле Русской. От начала времен до Куликова поля

Но он пробыл здесь очень недолго; скоро его двоюродный брат, сестричич Святослав Всеволодович Черниговский, прислал ему напомнить про старинный уговор, когда-то заключенный между ними: «Вспомни прежний наш уговор… ты мне говорил: если я сяду в Киеве, то я тебя наделю, если же ты сядешь в Киеве, то ты меня надели; теперь ты сел, – право ли, криво ли, – надели же меня». На это Ярослав отвечал: «Зачем тебе наша отчина? Тебе эта сторона не надобна». Ответ Ярослава сильно обидел Святослава Всеволодовича. «Я не венгерец и не лях, – послал он сказать, – мы все одного деда внуки, и сколько тебе до них (степеней родства), столько же и мне; если не хочешь исполнить старого договора, то твоя воля».

Скоро за тем Святослав Всеволодович соединился с братьями, внезапно появился под Киевом и заставил Ярослава Изяславовича выйти из него, причем захватил его жену, сына, именье и дружину. Однако вслед за занятием Киева Святослав узнал, что другой его двоюродный брат, Олег Святославович Северский, напал на его Черниговскую волость, очевидно с намерением быть здесь преемником сестричича.

Тогда Святослав Всеволодович устремился на него, желая сохранить за собой Чернигов, так как, конечно, не надеялся долго удержаться в Киеве.

В свою очередь, узнав, что в Киеве нет князя, в него быстро вернулся Ярослав Изяславович Луцкий и в сердцах задумал, с целью иметь возможность выкупить жену и сына, взять с киевлян все то, что отнято было у него Святославом Всеволодовичем. Затем он скоро помирился с последним, который нуждался в этом мире, чтобы свободнее защищать от Олега Святославовича Северского свою Черниговскую волость.

Тем временем Ростиславовичи тоже завязали мирные переговоры с Андреем Боголюбским. Они понимали, что занятие Киева Ярославом Изяславовичем, родным братом покойного Мстислава Волынского, никогда не признававшего старшинства Андреева, должно было быть последнему весьма неприятным, и стали просить Киев для всегда покорного Андрею старшего брата своего Романа. Андрей пошел на эти переговоры и объявил Ростиславовичам, что даст ответ, когда получит вести от младшей своей братии.

Однако дождаться этих вестей Андрею не пришлось. Он был убит в ночь после праздника святых Петра и Павла, 29 июня 1174 года, у себя в Боголюбове. По рассказу летописца, это было дело рук бояр Кучковичей, родственников его первой жены, дочери казненного Юрием Долгоруким боярина Кучки, первоначального владельца Москвы, и второй жены Андрея, болгарки родом, которая не могла ему простить славных побед над своим племенем.

Поводом к убийству послужило приказание Андрея казнить одного из Кучковичей, несомненно за тяжкую вину, за которую князья отвечали волостью, а бояре – головой.

Всех заговорщиков было 20 человек, причем никто из них не был лично обижен князем, а многие, наоборот, были им облагодетельствованы, в особенности же два инородца – Анбал, по происхождению яс, и жид Ефрем Мойзич. Андрей, как, к сожалению, и многие князья, охотно приближал к себе иностранцев, ревностно стараясь обратить их в православие. Ловкие люди, конечно, пользовались этим, чтобы войти к нему в доверие, и, таким образом, Анбал попал к нему в ключники, а Мойзич был также очень близким лицом.

Решив убить Андрея, заговорщики собрались и говорили: «Ныне казнил он Кучковича, а завтра казнит и нас; так промыслим об этом князе». Кроме злобы за казнь Кучковича, их, вероятно, побуждала на убийство и зависть к Андрееву любимцу, какому-то Прокопию.

Выждав глубокой ночи, злодеи отправились в опочивальню Андрея; однако там ужас напал на них; они поспешно бежали из сеней и бросились в погреб, где, напившись вина, ободрились и пошли опять в сени. Один из них стал звать князя: «Господин, господин», – чтоб узнать, здесь ли он. Он спросил: «Кто там?» – и услышал в ответ: «Прокопий». Андрей узнал по голосу, что это не Прокопий, и хватился своего меча, который принадлежал святому Борису при его жизни. Но меч этот был украден днем из спальни Анбалом, а между тем заговорщики выломали двери и вломились в опочивальню. Двое злодеев бросились на Андрея, но были отброшены сильным князем. Тогда ворвались остальные, ранили в темноте одного из своих, поваленного Андреем, и затем бросились на своего князя и начали со всех сторон сечь его саблями и мечами и колоть копьями.

Андрей долго отбивался, говоря им: «Нечестивцы! Зачем хотите сделать то же, что Горясер (убийца святого Глеба). Какое я вам сделал зло? Если прольете кровь мою, то Бог отомстит вам за мой хлеб». Наконец он умолк и свалился. Думая, что он скончался, убийцы, дрожа всем телом, вышли из его покоя. Но Андрей скоро очнулся, поднялся и, громко стоная, пошел в сени. Тогда заговорщики возвратились назад. Не найдя его в опочивальне, они сильно испугались, полагая, что он куда-либо скрылся. «Погибли мы теперь, – говорили они, – станем искать его скорей», – и, зажегши свечу, нашли его по кровавому следу за склоном лестницы. Тогда Петр Кучкович отсек ему руку, а другие несколькими ударами прикончили его.