Сказания умирающей Земли. Том III

Около поселка Трум река впадала в Цомбольскую топь, и Кугель продал ялик за десять терциев. Для того, чтобы поправить свое финансовое положение, он нанялся помощником местного мясника, выполняя самую неприятную работу, относящуюся к этому роду занятий. Тем не менее, ему платили хорошо, и Кугель, сжимая зубы, терпеливо переносил временное унижение. Мясник научился ему доверять и воспользовался его услугами даже тогда, когда потребовалось готовить блюда для пиршества, посвященного важному религиозному торжеству.

По недосмотру, из-за усталости и спешки или просто вследствие стечения обстоятельств Кугель использовал двух священных животных, нарезая мясо, предназначенное для особого рагу. Ошибка была обнаружена уже после того, как банкет был в самом разгаре, и Кугелю снова пришлось бежать из города, чтобы спасти свою шкуру.

Он провел ночь, прячась за скотобойней от истерически взбешенной толпы, после чего побежал по тропе, пересекавшей Цомбольскую топь.

Извилистая тропа огибала трясины и застойные пруды, следуя насыпи, оставшейся от древней проезжей дороги, в связи с чем продолжительность пути практически удваивалась. Северный ветер развеял облака, и пейзаж приобрел необычную четкость и ясность. Кугель, однако, не наслаждался видами – тем более, что он заметил впереди пельграна, скользившего вниз вместе с воздушным потоком.

Во второй половине дня ветер затих, и над топью нависла неестественная глубокая тишина. Выглядывая из-за кочек, болотные проказники звали Кугеля мелодичными голосами несчастных дев:

«Кугель, о Кугель! Куда ты спешишь? Заходи в мой будуар, расчеши мои красивые волосы!»

«Кугель, о Кугель! Куда ты идешь? Возьми меня с собой, я сделаю тебя счастливым!»

«Кугель, любимый Кугель! Уже вечереет, и даже год подходит к концу! Зайди ко мне за кочку, и мы утешим друг друга самозабвенно и без сожалений!»

Слыша эти голоса, Кугель только ускорял шаг, надеясь найти какое-нибудь убежище до наступления ночи.

Когда Солнце уже дрожало на краю горизонта Цомбольской топи, Кугелю повстречалась небольшая гостиница, полускрытая под кронами пяти вечнозеленых дубов. Здесь он с благодарностью устроился на ночлег, и владелец заведения подал ему сытный ужин: жареных на вертеле тростниковых куропаток с пареной зеленью, сухое печенье с тмином и густое лопуховое пиво.

Пока Кугель ел, хозяин стоял, подбоченившись, неподалеку: «Не могу не заметить, что вы – человек хорошо воспитанный, очевидно благородного происхождения. И, тем не менее, вы бродите по Цомбольской топи на своих двоих, как последняя деревенщина. Меня удивляет это несоответствие».

«Все очень просто, – пояснил Кугель. – Я считаю себя единственным честным человеком в мире проходимцев и грабителей – исключая присутствующих, разумеется. В таких условиях накопление богатств – непростая задача».

Трактирщик задумчиво погладил подбородок и отвернулся. Позже, когда он подавал Кугелю пирожное со смородиной, трактирщик воспользовался случаем сказать: «Ваши затруднения вызывают у меня симпатию. Сегодня вечером я подумаю о том, что можно было бы с этим сделать».

Владелец гостиницы сдержал свое слово. Наутро, после того, как Кугель кончил завтракать, трактирщик отвел его на скотный двор и продемонстрировал ему крупное животное, окрасом напоминавшего поджаристую сдобную булку, с мощными задними ногами и пушистым хвостом, уже обузданное и оседланное.

«Это все, что я могу для вас сделать, – сказал владелец гостиницы. – Я продам это животное по чисто номинальной цене. Не могу не признать, что ему не хватает изящества – по существу, это помесь дунга и фелухари. Тем не менее, у него плавный ход, оно исключительно неприхотливо и отличается упрямой привязанностью к хозяину».

Кугель вежливо отступил на шаг: «Премного благодарен за ваш альтруизм, но любая цена за такую тварь окажется чрезмерной. Извольте заметить язвы у нее под хвостом и экзему на спине; кроме того, если не ошибаюсь, у нее нет одного глаза. Не говоря уже о том, что она воняет».

«Все это мелочи! – воскликнул трактирщик. – Что вам больше пригодится – надежное животное, которое провезет вас по нагорью Стоячих Камней, или капризный скакун, льстящий вашему тщеславию? Я передам эту тварь в вашу собственность всего за тридцать терциев».

Потрясенный Кугель даже подскочил: «Тридцать терциев? Тогда как породистого камбалезского вериота можно купить за двадцать? Любезнейший, ваша щедрость превосходит мои финансовые возможности!»

Лицо владельца гостиницы сохраняло бесконечно терпеливое выражение: «Здесь, посреди Цомбольской топи, за двадцать терциев вы не купите даже от мертвого вериота уши».

«Давайте выражаться начистоту, – сказал Кугель. – Вы заломили несусветную цену».

На мгновение благодушное выражение почти покинуло физиономию трактирщика; он проворчал: «Каждый, кому я продаю эту тварь, пытается злоупотребить моей добротой».