Скажи ее имя

Однажды Хуанита сказала: Аура, милая, не нужно каждый день покупать «пунта-де-вента», я дам тебе денег на что-нибудь посвежее, мы можем себе это позволить. Аура сконфуженно спросила: почему? Хуанита поинтересовалась, не считает ли Аура случаем, что «пунта-де-вента» — это сорт рыбы? Конечно это рыба, сказала Аура. Погоди, нет? А что же это? И мать объяснила, что «пунта-де-вента» в супермаркете называют любую уцененную рыбу, которую нужно срочно распродать из-за истекающего срока годности. О-о-о! Когда они обе отсмеялись, Хуанита сказала: ox, mi amor, не нужно готовить для меня каждый день. Повисла тишина. Аура спросила: ты хочешь сказать, чтобы я больше вообще не готовила для тебя? Hija, ответила Хуанита, это ежедневное мотание между домом и работой только для того, чтобы поесть, просто убивает меня, чертовы пробки! Аура издала короткий смешок, подхваченный вымученным хохотом матери, в итоге обе снова рассмеялись, но уже не так залихватски. Hija, родная моя, Хуанита попыталась смягчить ситуацию, ты слишком много на себя взвалила: походы по магазинам, готовка. Ты можешь сберечь столько времени. Разве тебе не приятней будет обедать с друзьями?

Все мы иллюзия, как-то раз заметила Хуанита в ходе другого разговора, описанного Аурой в дневнике.

Никто из тетушек Ауры не был на самом деле их семьей. Не по крови. Липовая или выдуманная семья, семья-протез — так называла их Аура.

И что мне с того? — спросила Аура. Мне должно стать легче от того, что я иллюзия?

Мы обе, не только ты, ответила мать. Наслаждайся этим и будь благодарной, вместо того чтобы все время пререкаться.

Кого Хуанита имела в виду? Своего мужа, или обоих своих мужей, быть может, она считала съемными протезами всех мужей на свете, отстегивающимися частями иллюзорной семьи? И только отношения матери и дочери были реальными в этом мире?

Когда я читал в дневнике Ауры о месяцах, прошедших с нашего знакомства, о ее возвращении из Брауна в Мехико и поездке на Рождество в Гуанахуато, мне было странно не видеть даже упоминания о себе среди привычной толпы ее близких: дядей, Мамы Лоли, Вики Падилья, крестных и по совместительству преподавателей Ауры, Фабиолы — всех, с кем год спустя я встречу Рождество в качестве нового, зрелого бойфренда Ауры из Нью-Йорка. Босс Хуаниты, по прозвищу Драматург, тоже приехал на Рождество в Гуанахуато. Когда ему было чуть за двадцать, он написал что-то вроде пьесы — «Разгневанного Молодого Мачо», которую до сих пор периодически ставили в мексиканских университетах. Еще в колледже Герника Аура сыграла в этом спектакле молодую, бойкую, но безжалостно угнетаемую жену главного героя. «Мне не нравится вынимать пули из собственного тела, черт возьми!» — так звучала одна из ее реплик, в минуты настоящего или притворного горя ставшая любимой присказкой всех женщин в доме Ауры, включая Урсулу. В свои пятьдесят Драматург был главой отделения гуманитарных наук, одним из самых влиятельных людей в университете. Вскоре после студенческой забастовки, вынудившей Ауру уехать в Остин, Драматург назначил Хуаниту секретарем-администратором своего отделения — тоже очень значительная, самостоятельная должность. У Хуаниты появился собственный кабинет этажом ниже, две секретарши и приличная зарплата. Это был умный, хотя и неожиданный ход — нанять Хуаниту. Никто лучше нее не разбирался в лабиринтах и хитросплетениях бескрайней университетской бюрократии; не было ни одного сотрудника факультета, клерка, охранника или водителя, с которым Хуанита не была бы на короткой ноге. Она могла пойти другим путем, став ответственным представителем университетского профсоюза; ей дали понять, что она была бы крайне полезна в этой роли. Но сердцем и душой Хуанита принадлежала профессуре, была привязана к педагогическому и исследовательскому факультетам, помогшим ей выжить, когда она только приехала в столицу с маленькой дочкой на руках. Университет принял Хуаниту в свои объятия подобно городу-государству эпохи Ренессанса, дабы вырастить из подкидыша знатную даму, всеведущую властительницу его стен.