Сказители

Он намерен продолжать, но мать не позволяет ему. Она прикрывает ему рот полотенцем, которым вытирала слюну. И все, что он хотел ей сказать, ускользает в него обратно. Она закрывает ему рот до тех пор, пока он не начинает извиваться, чтобы вдохнуть свежий воздух, и вдруг его осеняет: как было бы здорово, если бы она чуть дольше не отнимала руку. Но она поднимает полотенце, и в него врывается воздух, и он продолжает изо всех сил дышать, неспособный что-то произнести.

Он вспоминает, как она сказала однажды, что любая мать вправе убить своего ребенка, если тот совершит нечто по-настоящему отвратительное. Когда Майтри напился и стал агрессивным, она пригрозила его убить, если он посмеет ударить ее, собственную мать, родившую его. В ее глазах избиение матери было непростительным преступлением, и чудовища, позволявшие себе подобное, были обречены понести тяжкое наказание. Она убила бы его, только чтобы отвратить от совершения самого гнусного из всех преступлений. Она была готова сама стать чудовищем, но не позволить ему стать таковым.

Он не вполне уверен, в какой момент все пошло кувырком, когда все отклонилось от его первоначального плана – от сюжета, завершающегося сценой, в которой его мать становилась свидетельницей смерти всех своих сыновей. Вместо того чтобы умереть, он стал беспомощным инвалидом. Хотя, думал он, это достаточно честно, но когда попытался собраться с силами в надежде произнести что-то жестокое, произведшее бы на мать сокрушительный эффект, то не сумел. А все произошло потому, что мать не позволила бы этому сюжету развиваться по задуманному плану. Вместо этого она вторглась в канву событий, накрыв полотенцем ему рот и нос, лишив его сюжет конца, к которому он стремился, конца, который, как он думал, станет невыносимым, мучительным, хладнокровным и душераздирающим; финал такого рода дает нам понять, что чем больше мы изучаем человеческую душу, тем ближе оказываемся к бездне ада, к варварской эпохе, к первобытному миру, где господствовали звериные инстинкты, к миру, в котором ни мораль, ни совесть не существовали.

И вот теперь на нем лежит бремя необходимости придумать новый финал.

8 июня 2010 года

«…Литератор в глубине души не понимает, что жизнь может продолжаться, что ей не стыдно идти своим чередом и после того, как она «выговорена», «исчерпана». Несмотря на свое преображение (через литературу), она знай себе грешит по-старому, ибо с точки зрения духа всякое действие – грех…»

Как же был прав Томас Манн! Проблема с писателями в том, что они пытаются ухватить и выразить события жизни посредством своего творчества в надежде, что стоит им изложить их на бумаге, как эти события уже не повторятся. Такая надежда вырастает из уверенности, что писательство и чтение заставят нас осознать, что все события в жизни – греховны. Но истина в том, что все кажется греховным, когда осмысляется с точки зрения духа, и тем не менее, мы все бессильны, не способны помешать реальности идти своим чередом. И мы, люди, обречены вечно наблюдать за деградацией и утратами, случающимися в реальной жизни.

Вот как складывается дальше жизнь его семьи.

Спустя три месяца после преступления (совершенного в начале декабря 2008 года) Майтри все еще продолжал вести обычную жизнь. Каждый день он ходил на работу, и казалось, после той трагической ночи он как-то повзрослел. А потом в один прекрасный день он получил известие от прокурора: против него был подан иск. В сопровождении матери, жены и старшего брата Майтри появляется в местном суде. Адвокат Майтри клятвенно обещает биться за него, настаивая, что Майтри совершил преступление в состоянии аффекта, потому что перед этим истец напал на его мать. Он постарается добиться смены статьи с покушения на убийство на менее суровую статью о физическом нападении.

Он (старший брат) входит в зал заседаний вместе с остальными, и им сообщают назначенную дату суда. Зал довольно маленький и переполнен людьми, и нескольких шагов не сделать. Можно только сидеть или стоять. Хуже того, в на площади не более тридцати квадратных метров толпятся участники других судебных слушаний. От этого зал суда напоминает комнатушку в трущобах.

Этот зал разительно отличается от величественных и внушающих благоговение судебных залов, какие он видел в иностранных фильмах.

Никто, включая и Майтри, не мог себе представить, что после оглашения даты судебного заседания на Майтри наденут наручники. Его уводят в тюрьму, расположенную внизу под залом. День сегодня очень жаркий, и семье не остается ничего, кроме как слоняться перед тюрьмой до полудня, когда им будет позволено снова повидаться с Майтри.

Мать ушла купить сыну кое-какую новую одежду, сандалии и что-нибудь поесть, а он, старший брат, спрашивает у адвоката, что им теперь делать. Тот советует внести за Майтри денежный залог. Поскольку его обвинили в покушении на убийство, им придется заплатить по меньшей мере сорок тысяч батов наличными или ценными бумагами. Он выслушивает адвоката и замирает в полном недоумении: где же им взять такую огромную сумму?