Сказка

Он обдумал это, затем сказал то, что врезалось мне в память. Может, потому, что моя мать погибла на мосту, когда я ходил в Стивенс-Элементари, может, просто потому, что это казалось мне важным и до сих пор имеет значение.

— Время — это вода, Чарли. А жизнь — это мост, под которым она течёт.

2

Время шло. Мистер Боудич продолжал кричать и ругаться во время своих сеансов терапии, так сильно расстраивая Радар, что Мелиссе приходилось выводить её на улицу перед началом занятий ФТ. Сгибания были болезненными, очень болезненными, но к маю мистер Боудич мог сгибать колено на восемнадцать градусов, а к июню почти на пятьдесят. Мелисса начала показывать ему, как на костылях подняться по лестнице (и, что более важно, как спускаться без катастрофических падений), так что я перенёс «Окси» на третий этаж. Я хранил таблетки в старом пыльном скворечнике с вырезанным из дерева вороном на верхушке, от которого у меня мурашки шли по коже. Мистеру Боудичу стало легче передвигаться на костылях, и он стал сам обтираться губкой (что он называл «ванной шлюхи»). Мне больше не приходилось подмывать ему зад, потому что никогда не случались инциденты по пути в туалет. Мы смотрели старые фильмы на моём ноутбуке, всё подряд от «Вестсайдской истории» до «Маньчьжурского кандидата» (которого мы оба обожали). Мистер Боудич поговаривал о приобретении нового телевизора, что показалось мне верным признаком того, что он возвращается к жизни, но передумал, когда я сказал, что нужно протягивать кабель, либо устанавливать спутниковую тарелку (похоже, он не спешил возвращаться). Я приходил к шести каждое утро и, не участвуя ни в тренировках, ни в соревнованиях по бейсболу (тренер Харкнесс бросал на меня косой взгляд каждый раз, когда мы пересекались в коридоре), почти каждый день возвращался на Сикамор к трём. Я выполнял работу по дому, в основном занимался уборкой, что было мне в радость. Полы наверху были чертовски грязными, особенно на третьем этаже. Когда я предложил почистить водостоки, мистер Боудич посмотрел на меня, как на сумасшедшего, и велел нанять кого-нибудь для этой работы. Так на сцене появилась фирма по ремонту домов «Сентри Хаус Рипэйр», и как только водостоки к удовлетворению мистера Боудича были вычищены (он наблюдал с заднего крыльца, сгорбившись на своих костылях и стоя в пижамных штанах, которые болтались над фиксатором), он передал через меня: пусть приступают к ремонту крыши. Когда мистер Боудич увидел итоговую сумму, он велел мне поторговаться («Разыграй карту бедного старика», — сказал он). Я поторговался и сбил цену на двадцать процентов. Ремонтники также установили пандус у переднего крыльца (которым ни мистер Боудич, ни Радар никогда не пользовались — она боялась) и предложили перебрать убитую в хлам брусчатку, ведущую от калитки до крыльца. Я отказался, решив заняться дорожкой сам. Я также заменил выгнутые и треснутые ступеньки переднего и заднего крыльца (с помощью нескольких роликов «сделай сам» на «Ютьюб»). Это была напряжённая весенне-летняя приборка-починка на Сикамор-Стрит-Хилл. Миссис Ричлэнд было за чем понаблюдать, и она наблюдала. В начале июля мистер Боудич вернулся в больницу для снятия внешнего фиксатора, на недели раньше самого оптимистичного прогноза Мелиссы. Когда она сказала, что гордится им и обняла, старик в кои-то веки утратил дар речи. Папа приходил по воскресеньям днём — без моего ведома, по приглашению мистера Боудича, — и мы играли в джин на троих; обычно выигрывал мистер Боудич. По будням я готовил ему что-нибудь поесть, спускался с холма на ужин с отцом, затем возвращался к мистеру Боудичу помыть посуду, выгулять Радар и посмотреть с ним фильмы. Иногда под попкорн. Как только фиксатор сняли, мне больше не нужно было его дезинфицировать, но я продолжал обрабатывать ранки, через которые стержни входили в ногу. Я разминал его лодыжки с помощью больших красных резиновых лент и заставлял его сгибать ногу.

Это были приятные недели, — по большей части. Не всё шло хорошо. Прогулки Радар стали короче, она начинала хромать и поворачивать в сторону дома. Ей становилось всё труднее взбираться на крыльцо. Однажды мистер Боудич увидел, как я помогаю Радар, и велел не делать этого. «Нет, пока она может делать это сама», — сказал он. И иногда по краям унитаза оставались капельки крови после того, как мистер Боудич ходил помочиться, что занимало у него всё больше времени.

— Давай же, бесполезная штука, выдави хоть каплю, — однажды услышал я за закрытой дверью.

Каким бы действием ни обладала «Линпарза», она справлялась не очень хорошо. Я пытался поговорить с ним об этом, спрашивал, зачем он так старательно пытается встать на ноги, если собирается дать волю тому, «что действительно с ним не так» (мой эвфемизм), на что мистер Боудич посоветовал мне не лезть не в своё дело. В конце концов, его настиг не рак. Это был сердечный приступ. Только не совсем.

Это всё из-за чёртова сарая.

3