Сказка без чудес

Кандидат в губернаторы даже оторопел слегка от такого пренебрежительного к себе отношения. А потом догадался: да его, Курганова, прежде чем президенту представить, спецслужбы наверняка изучили досконально негласно, просветили насквозь, вывернули наизнанку потаённые потроха, ознакомили главу государства с объективной информацией о прошлом и настоящем претендента. А, изучив досконально, сочли: годиться!

Так чего ж лясы точить, рассусоливать, вести пустопорожние разговоры?

И Александр Борисович, вступив в должность, начал действовать.

И ведь не боялся на первых порах ни черта!

Подтянул в областной центр на министерские должности своих, проверенных.

Хапнули из государственной казны раз — сошло с рук. Никакие проверяльщики-контролёры не набежали, а те, что появлялись всё-таки изредка — входили с согбенной спиной в его кабинет, и лишь намекали изыскано-вежливо: делиться, мол, надо. Понятное дело, не абы с кем, а только с теми, кто на самом верху…

Он и делился, не жадничал. И с местными федералами, и с теми, что обитали в столичных офисах. Тем более, что и столичные чиновники зависели от губернаторов на местах. Они тоже люди, тоже кушать хотят, а откусить лакомый кусок бюджетного пирога без содействия глав регионов не представлялось возможным.

Александр Борисович с помощью толковых помощников, обретших сноровку и набивших руку в таких делах ещё в мэрии, легко вписался как в существующие до него «схемы» распределения денежных средств, трансфертов из федерального центра, и прочее, так и поучаствовал в создании новых.

Позже, когда удалось реформировать местное самоуправление, и по всем городам и весям вместо всенародно избранных, рассадить своих, «рекомендованных», всё заработало и вовсе отлично. И его безграничная в регионе власть губернатора получила весомое, материальное, так сказать, подтверждение, в виде бесчисленных чемоданчиков с деньгами, ценных подарков, от дорогущих часов с инкрустированными бриллиантами корпусами до элитных автомобилей лучших мировых производителей и квартир на имя родственников в Первопрестольной.

И он принимал всё это, как должное, как некое приложение к высокой должности, своеобразный «бонус» и подтверждение значимости своего статуса.

А ещё как неформальную плату за верность.

И то! Сколько раз, молча, брал он под козырёк, исполняя беспрекословно и в срок самые бредовые указания столичных чиновников — асфальтовых стратегов, видевших реальную жизнь лишь из окна своих правительственных лимузинов, проносившихся с мигалками и эскортом сопровождения в пределах Садового гольца!

Приказывали ему, например, провести «оптимизацию» здравоохранения и образования, в целях экономии бюджетных средств закрыв сельские малокомплектные школы, участковые больнички и фельдшерско-акушерские пункты в области — и он выполнял.

А ведь возникшие вслед за этим дикие очереди на приёмы в городские и районные поликлиники, умершие по дороге в роддом роженицы, или дети, бредущие по пояс в сугробах с топорами наизготовку, чтобы отбиваться от степных волков, в школу в соседнем селе — вызывали негодование местного населения и били по нему, губернатору. По его авторитету и имиджу «отца родного» для населения.

Но население — чёрт с ним! Курганов знал, что у него есть лишь один бог, на которого следует молиться — президент страны. И чтобы не думал там о нём так называемый «электорат» — мнение его не имело никакого значения. Одобрит глава государства — и будет он, Курганов, «рулить» регионом и дальше. Решит вдруг снять — снимет, и о прежних заслугах не вспомнит. И уж, тем более, ни у какого «электората» не спросит…

К тому же Александр Борисович хорошо понимал, что выпавший на его долю, скажем прямо, уникальный таки шанс, позволял уже сейчас заложить основы будущей финансовой империи Кургановых, обеспечить благополучную, безбедную жизнь не только детям, подрастающим внукам, но и их далёким потомкам.

И не обязательно в этой стране, где всё, как известно, наперекосяк, то войны, то революции, то голодуха. А в какой-нибудь другой. Европейской, уютной и тихой, в той, где правят «старые» деньги, и накопленные состояния плавно, без потрясений, перетекают от одного поколения обитателей фамильных замков к другим…

И Александр Борисович даже представлял себе воочию этих благодарных потомков, многочисленных, спустя столетие сидящих дружно за огромным столом, за которым пировали некогда средневековые рыцари. В зале с высоченными сводами, с камином, в котором при желании можно было бы зажарить быка целиком. А на одной из увешанных старинными гобеленами стен красуется его, деда и прадеда, основателя династии, так сказать, портрет. В полный рост, непременно в царственной горностаевой мантии, где он изображён кистью какого-нибудь выдающегося художника современности вроде Шилова или Никаса Сафронова. С мудрым взглядом и снисходительно-умиротворённой улыбкой на преисполненном достоинства, строгом лице.