Сказка Черного леса (СИ)

Ян поймал её темный манящий взгляд. Глаза незнакомки заворожили его настолько, что на несколько мгновений мир вокруг сжался до маленькой точки пламени в её зрачке. Юноша бы и рад был отогнать наваждение, но девушка вдруг запела. Сначала несмело, а затем её голос заглушил все прочие звуки:

Пичужечка-голубушка

На горе мне поёт;

Я чую – моя смертушка

Идет ко мне, идет.

Тии-вить, тии-вить…

Песня окончательно сбила студента с толку, окружив туманом, запутав мысли. Ян тонул в ней и растворялся. Он видел лишь Её глаза, лишь огонь, отраженный в них, лишь прелестную юную деву, танцующую в этом огне. И всюду голос…

Голос…

Голос…

– ОЧНИСЬ! – пронзительно прокричала огненная танцовщица голосом Христы, прыгнув на ослеплённого огненным шаром.

Ян встрепенулся и отскочил от своего места в попытке увернуться. Но огонь не был угрозой юноше. В отличие от двух созданий ночи, что жадно глотали кровь из распоротых шей его товарищей. Иоганн был еще жив: его губы подрагивали, будто в предсмертном крике о помощи, а пальцы всё ещё пытались ухватиться за воздух. Ерман же более не походил на живого: глаза закатились, а на лице навеки застыла гримаса чудовищной боли.

Создания, не бросая трапезы, гневно уставились на нарушителя спокойствия. Шокированный, Ян сделал несколько шагов назад, но запнулся о сук и упал на спину. Дама откинула от себя Иоганна, размашисто вытерла рукавом платья перепачканный кровью рот и обратилась к юноше с дьявольской ухмылкой на безумном лице:

– Куда же ты, птичка?

Крик застрял у юноши в глотке. На миг, но лишь на миг его тело парализовало. А потом, как сигнал, как маяк, как тревога по нему пронеслась волна с единственным призывом: «Бежать! Бежать! БЕЖАТЬ!»

Поскальзываясь и несколько раз упав, он неумолимо спешил убраться прочь. В город, в лес, да хоть на край света – не важно, главное убраться. Позади он слышал хрип Иоганна, его мольбы о помощи. Но будь даже то оглушительный зов, он не заставил бы мальчишку ни вернуться, ни даже обернуться. Каждый сам за себя.

Ян бежал всё глубже в леса, не разбирая дороги. Вокруг становилось темнее, ветки безжалостно хлестали по лицу, в рот и глаза забивалась паутина, заставляя паниковать беглеца всё сильнее. Он стремился скрыться, удрать, исчезнуть. И лишь надежда, что убийцы не будут искать так далеко, всё скорее подгоняла его ноги. Ян крутился, вертелся, пытался разглядеть во мраке хоть что-то, пока вдалеке, словно мираж, не забрезжил лунный свет на поляне. Он помчался туда, едва перебирая спутавшиеся ноги, забыв и про колючие ветки, и про паутину, что залепила глаза. Почти на ощупь юноша петлял меж вековых деревьев, пугаясь каждой сломанной под ногами палки. И вот когда до поляны оставались считанные шаги, он вдруг ударился лбом и упал. Юноша сперва решил, что второпях не разглядел дерево, но подняв руку понял, что то была вовсе не кора, а камни, аккуратно уложенные друг за другом. Он понял всё за секунду до того, как открыл глаза и посмотрел на преграду.

Перед обреченным возвышалась каменная стена. Совсем такая же, как в проклятой легенде. На лице Яна застыл чудовищный страх, а в следующую секунду кто-то с силой развернул его к себе.

– Далеко собрался? – победно спросила рыжеволосая бестия и рассмеялась жертве в лицо.

Юноша мог только мямлить.

– Разреши я тебя поцелую? – хихикая попросила она и, не дожидаясь дозволения, мягко коснулась губ юноши.

Паника и страх враз утихли. Исчезли, уступив место покою. Дух стал безмятежным совсем как там, у костра. Но в этот раз лишь на мгновение. Без предупреждения и сострадания бестия вонзила свои зубы в шею бедняги, погружая его тело в агонию. Однако сделав глоток бессмертной воды, она вдруг остановилась, отстранилась и посмотрела жертве в глаза.

– Mortuus [мертвец], – задумчиво промолвила кровопийца и тут же откинула от себя Яна, не довершив начатое.

Юноша оказался на земле, находясь едва ли в сознании. Резкая боль пронзала всё тело. Над ним склонился сам ангел смерти, но почему-то она не спешила окутать страдальца своими объятьями. Вдруг за плечом проклятой возникла и вторая фигура.

– Aut deus, aut natura [Или Бог, или природа], – прошептал он ей на ухо, чтобы развеять сомнения.

Безжалостный ангел посмотрела на мужчину и покачала головой. Стало ясно, что Ян не дождется от нее ни сострадания, ни милости. Она развернулась, чтобы уйти, оставляя умирающего на волю судьбе. И тогда из последних сил обреченный прохрипел:

– Divi…num opus… sed.. are… dolo… rem… [Божественное дело – успокаивать боль]

Тени не знали, что Ян их понимал. Уроки латыни в университете не прошли для него даром. Вот только способности юноши не смутили палачей. Женщина улыбнулась, и в этой улыбке было что-то зловещее. Она снова склонилась над умирающим, легонько коснулась его губ влажными и холодными пальцами, будто призывая к нетленному молчанию, и прошептала:

– Nec Deus intersit nos sumus servi diaboli [Пусть Бог не вмешивается, ибо мы служим дьяволу].