Дверь проскрипела. Но за ней нашлась не та девушка. Сперва в проёме показалась головка с любопытными серыми глазищами и копной всклокоченных волос. Завидев, что юноша пребывает в здравии, мадам лукаво улыбнулась и предстала пред ним во всей красе. Мятые пышные юбки да неуместные погремушки на шее без уточнений выдавали в барышне представительницу профессии не самой благородной.
– Госпожа, боюсь, вы ошиблись комнатой, – вяло бросил Ян.
– Ох нет, – задорно прохохотала гостья. – я к вама заглянула, женишок.
– Прошу прощения? – юношу будто ледяной водой окатили. – Вы что-то путаете!
– Никак бредишь, любезный? А я-то думала, твоя прелестница в целительстве толк знает.
Барышня шустро прошагала через всю комнату прямо по разлитому бульону и бесцеремонно уселась на ложе. Нескромно разместив свою ладонь на челе больного, незнакомка без лишних утешений заключила:
– Впервые вижу, чтоб лихорадка так молодчиков гасила. Да не хилый вроде, а так пышешь.
– Госпожа, а вы простите, кто будете? – Ян кое-как избавился от чужой руки и попытался удобнее разместиться для наметившейся беседы.
– А я тутошняя, – дама бесстыдно откинулась, выпятив внушительное декольте и демонстрируя прелестную длинную шею. – комнату у Хельмана снимаю, ну и справляюсь потихоньку.
Юноша молчал, впервые оказавшись в столь деликатной ситуации. По венам супротив воли разливалось желание, которое, меж тем, он настойчиво старался отогнать. Гостью замешательство студента не смущало.
– Но ты не боись, отбивать у молодой не буду, – загоготала куртизанка. – развалишься, поди, во век долг не выплачу! Она ведь такая ревнивица, не так ли?
– Да я и не…
– Ой да ладно, любезный! Я лебедь опытная, и не таких с того света поднимала! Да и ты, известно, не промах!
Meretrix{?}[лат. – шлюха] недвусмысленно подмигнула, на что юноша не мог не возмутиться:
– Да что вы себе… – начал он, но дверь вновь заскрипела. На пороге стояла Христа.
– Что за шум? – запыхавшись вопросила девушка за мгновение до того, как отворить дверь; завидев гостью, она вопрос переформулировала. – Матильда? Что вы здесь делаете?
– О нет, нет, нет, – театрально скривила лицо блудница и спрыгнула с кровати. – я уже ухожу, голубка. Женишок весь твой!
Христа стояла как вкопанная с широко распахнутыми глазами. Мёртвой хваткой она сжимала в руках какую-то тряпку. Матильда кокетливо прошла мимо, не обратив никакого внимания на замешательство девушки, и перед тем, как закрыть за собой дверь, небрежно и играючи кинула: «Tschüssie!»{?}[нем. – Пока!]
Как только шарканье за дверью стихло, девушка хоть и шепотом, но колко предостерегла Яна:
– Осторожнее, кузен, не думаю, что ты хотел бы нажить себе еще и люэс{?}[Устаревшее название сифилиса. От латинского «lues» - зараза.].
– Матильда сама ко мне полезла! – начал было наивно и даже по-детски оправдываться студент.
– И тем не менее, имя ты ее запомнил, – поддела девушка.
Ян что-то промямлил, но в спор лезть не стал. Он надеялся, что за его горячкой Христа не разглядит, как запылали щеки при мысли о бюсте незваной гостьи. Девушка смотрела на кузена пристально и несколько задумчиво, пока, наконец, не проговорила:
– Как бы то ни было, для других он всё ж у тебя есть.
– Кто? – растерялся студент.
– Хворь, что метит глупых и блудных.
– Люэс? – уточнил Ян.
– Да, – подтвердила Христа. – Иначе я б никак не объяснила язвы на твоей шее.
Ян инстинктивно потянулся к воротнику, на месте которого до этого момента зуд едва ли его беспокоил. Едва кончики пальцев коснулись открытой раны, юноша тут же одернул руку.
– Так здесь никто не…
– Не в курсе, что вы принесли черную смерть? – слегка надменно закончила девушка предложение за кузена. – Верно, сударь, не беспокойтесь, ваша служанка о том позаботилась.
– Христа, – словно выброшенная на берег рыба, студент хватал ртом воздух. – я…я не…не…я…
– Весьма красноречиво, Ян, – подытожила девушка, устало растирая лицо ладонями. – но не стоит, я поняла всё и без слов. И прошу тебя, отныне не забывай ценность моей жертвы. Ради нескольких дней твоей жизни я возможно убила десятки невинных. Даст Бог, у врат Господних ты будешь мне свидетелем, иначе не миновать мне ни мук, ни страданий адских за все грехи, совершенные в твою честь.
У юноши ответа не нашлось. Он молча наблюдал, как Христа подняла упавшую миску и принялась убирать тряпкой остатки супа, не успевшие впитаться меж деревянных досок пола. Закончив, девушка уведомила:
– Вернусь через мгновение.
Она собиралась вновь уйти, как вдруг была окликнута несмелым голосом кузена:
– Христа, постой, сперва не откроешь окно? Устал быть во мраке.
– Увы, но мрак – необходимость, а не прихоть, – только и ответила девушка, тяжело вздохнув, после чего спешно покинула комнату, не дожидаясь возражений.
Вечер прошел спокойно. Христа вновь принесла суп, аромат которого буквально вскружил юноше голову. Заметив животную заинтересованность в глазах кузена, Христа просияла, однако улыбка показалась юноше неподдельно вымученной. Впрочем, уточнять причину он не решился.
– Какой яркий цвет, – удивился он, поглядывая на дымящуюся ложку багряной жижи.