Сказка Карлсон, который живет на крыше, проказничает опять

Бок, с Фреийгатен. Вы, кажется, ееё знаете? У нееё тоже прелестныий носик, которыий

хорош в любую погоду, точь-в-точь как у меня, да?

Филле, видно, был не в восторге от сравнения носов, потому что сиять он тут же

перестал. Более того ему явно захотелось поскорее смотаться, и Рулле видно, тоже не

собирался засиживаться. Но за из спиноий стоял Карлсон. Неожиданно раздался

выстрел, Филле и Рулле подскочили на месте от испуга.

— Не стреляий! — крикнул Филле, потому что Карлсон ткнул ему в спину

указательным пальцем, и он подумал, что это дуло пистолета.

— Выкладываийте бумажник и часы! — скомандовал Карлсон. — А не то буду

стрелять.

Филле и Рулле стали нервно рыться в своих карманах, и в мгновение ока часы и

бумажник оказались на коленях дяди Юлиуса.

— Вот гадеёныш! — крикнул Филле, и с быстротоий молнии он и Рулле выскочили в

прихожую. Никто их не остановил, они хлопнули дверью и скрылись. Первая

опомнилась фрекен Бок и выбежала вслед за ними. Она стояла на площадке и

кричала вдогонку, пока они неслись вниз по лестнице:

— Фрида про всеё это узнает, уж поверь! Вот она обрадуется!

Она даже перепрыгнула через несколько ступенек, словно собиралась догнать их, но

потом всеё же остановилась и только крикнула вслед:

— И не вздумаийте появляться у нас на Фреийгатен, не то прольеётся кровь. Слышите,

что я говорю?… Кровь…

После ночи с Филле и Рулле Карлсон стал задаваться ещеё больше, чем прежде.

«Вот лучшиий в мире Карлсон!» — этот крик будил Малыша каждое утро. И в комнату

влетал Карлсон. И каждое утро он прежде всего вырывал из горшка косточку

персика, чтобы посмотреть, насколько она выросла, а потом всегда направлялся к

старому зеркалу, которое висело над столом Малыша. Это было небольшое зеркало,

но Карлсон долго летал вокруг него, чтобы как можно лучше себя разглядеть.

Приходилось это делать по частям — целиком его отражение в неём не умещалось.

Пока он летал, он тихо мурлыкал себе под нос песенку, и в этоий песенке воспевал

самого себя и всеё, что с ним случилось. "Лучшиий в мире Карлсон… хи-ти-ти-хи…

стоит десять тысяч крон… И ещеё он поиймал воров и стрелял из пистолета… Какое

интересное зеркало… В неём целиком не виден лучшиий в мире Карлсон… Но то, что

видно, красиво… хи-ти-ти-хи… И в меру упитанныий, да, да… И хорошиий во всех

отношениях…»

Малыш был с этим согласен. Он тоже считал, что Карлсон хорошиий во всех

отношениях. И самое удивительное было то, что постепенно дядя Юлиус тоже по-

настоящему к нему привязался. Ведь это Карлсон вернул ему часы и бумажник.

Такое дядя Юлиус скоро забыть не может. Фрекен Бок, напротив, всегда на него

сердилась, но на это Карлсон не обращал внимания, лишь бы ему вовремя давали

еду, а ееё она давала.

«Если меня не кормят, я уже не я» — так он однажды выразился.

Фрекен Бок мечтала, чтобы Карлсон не проводил у них время, но тщетно, потому что

Малыш и дядя Юлиус были на его стороне. Фрекен Бок всегда ворчала, если он

появлялся как раз в тот момент, когда надо садиться за стол, но сделать она ничего

не могла, и Карлсон ел вместе со всеми.

После ночных приключениий с Филле и Рулле он прилетал регулярно, словно это

было нечто само собоий разумеющееся.

Карлсон, видно, немного устал от всех проказ тоий ночи, потому что на следующиий

день появился только к обеду. Он влетел в комнату Малыша и сразу стал

принюхиваться, чем это пахнет на кухне.

Малыш тоже долго спал в тот день (Бимбо он взял с собоий в постель) — оказывается,

после целоий ночи возни с ворами нужно отдохнуть — и проснулся только незадолго

перед тем, как прилетел Карлсон. Вернее, он проснулся не сам, а его разбудил какоий-

то странныий, необычныий звук, которыий доносился из кухни. Фрекен Бок ходила

взад-впереёд и пела. Пела громко. Прежде Малыш никогда ещеё не заставал ееё за этим

занятием и надеялся, что она и сеийчас перестанет, потому что это было ужасно. По

какоий-то непонятноий причине она была сегодня в отличном настроении. Утром она

успела съездить домоий, к Фриде, может, именно это ееё так взбодрило, что она

распевала во весь голос. «Ах, Фрида, это было бы для тебя лучше!. » — пела она, но

что именно было бы лучше для Фриды, Малышу так и не удалось узнать, потому что

Карлсон влетел к неий на кухню и закричал:

— Замолчи! Замолчи! Когда ты так ореёшь, люди могут подумать, что я тебя бью.

Фрекен Бок умолкла и стала угрюмо жарить эскалопы, а когда пришеёл дядя Юлиус,

все сели за круглыий стол обедать. «Все сидят вместе и обсуждают события этоий ночи, и всем очень уютно», — подумал Малыш. Карлсон тоже был доволен обедом и вовсю

расхваливал фрекен Бок.

— Сегодня тебе удалось по ошибке прекрасно приготовить эскалопы, — сказал он,

чтобы ееё ободрить.

На это фрекен Бок ничего не ответила. Она только несколько раз вздохнула и плотно

сжала губы.

Шоколадныий пудинг, разлитыий в маленькие формочки, Карлсон тоже одобрил. Он

проглотил всю свою порцию прежде, чем Малыш успел съесть ложечку от своего, и

сказал:

— Да, пудинг хорош, спору нет, но я знаю, что в два раза вкуснее.

— Что? — заинтересовался Малыш.

— Два таких пудинга, — объяснил Карлсон и взял себе новую порцию. А это значило,