Сказка – ложь…

Что говоришь, дружок? Нет, своего обета он тогда не нарушал, ведь ни одну из тех девиц не навестил дважды. Но, думаешь, мне от этого было проще?

Каждый праздник, каждый пир, каждые устроенные при дворе игры и гуляния становились для меня тяжёлым испытанием. Верная своему слову и запрету Королевы Фей, я всякий раз скрепя сердце покидала весёлое общество в аккурат до первых петухов, чем мой непутёвый муженёк, конечно, с радостью пользовался. И если поначалу он хотя бы старался свои похождения скрывать, то спустя несколько лун даже этого труда себе не доставлял, особенно как напивался. Как-то раз я в сердцах пригрозила ему разводом, пообещав при том, что стоит мне от него отречься, как сразу вернётся снятое некогда моей кровью проклятье. Наобум ляпнула, но нежданно-негаданно попала точно в цель! Муженька враз будто подменили. Страх его перед тем, чтобы снова оказаться недвижным и беспомощным, оказался сильнее неуёмного зова плоти. Впрочем, ненадолго… Но не стану забегать вперёд.

Понимаете, какое дело, страх, может, и удерживал моего мужа от блуда, только вот на брачное ложе его так и не вернул. Отказавшись от утех плоти, стал он всё своё время посвящать тренировкам с оружием да сражениям, а по вечерам пить, пока не валился с ног. В недолгом времени и вовсе собрался в поход со своими верными побратимами, искать поживы на чужих землях. Туда, где прежде раз за разом терпел поражение.

Мне меж тем как раз уже срок подходил разрешиться от бремени, и я всё надеялась, что, увидев наконец сильное здоровое дитя, муж мой оттает. Нечем больше ему станет меня попрекнуть, будучи в пьяном угаре, не от чего его матери-королеве будет хмуриться каждый раз, на меня глядя, не о чем будет шептаться по углам дворне.

Стала я его уговаривать погодить с походом, дождаться появления сына, дать ему имя, взять его на руки хоть раз, прежде чем отправиться на чужбину, подставлять шею под вражеский меч. Но куда там! Упрямец и слушать не хотел! Как я ни просила, как ни настаивала, никакого в том не было толку. Ему будто нравилось нарочно меня мучить! В конце концов я вышла из себя и пригрозила, мол, могу ведь и заставить – опоить, околдовать и привязать подле своей юбки до конца дней. На что он со смехом мне отвечал, что, будь я и впрямь столь могущественной колдуньей, он, мой муж, уже либо гнил бы в могиле, либо носил бы корону, но точно не бегал бы до сих пор у старого отца на посылках, а так, мол, мне с моими чарами только на ярмарке выступать. С этими словами вскочил он в седло, присвистнул и был таков, только пыль из-под копыт его коня меня с головы до ног укрыла.

Обидно мне стало от таких речей, горько, как давно уж не бывало! Я-то хорошо знала, что с моим могуществом и мастерством мало кто сумеет потягаться не только в нашем королевстве, но и в окрестных землях. Только, думалось мне, что с того проку, если я растрачиваю это могущество на мелкие трюки? Если собственного мужа не могу не то что дома удержать – в постель завлечь! А ведь годы тогда почти ещё меня не тронули, кожа была, как в юности, нежнее лепестков шиповника, золотые косы без единой серебряной нити, щёки румяны, тело, как спелый плод, налитое, гладкое, даже пояс, что носила в девичестве, мне совсем недавно ещё был впору и, уж поверьте, снова стал, как только родилось дитя!

Снова пролились из глаз моих горькие слёзы обиды, а когда просохли они, решила я ещё усерднее изучать свои тайные книги, ещё глубже погрузиться в тёмные глубины древних знаний, туда, куда не отваживаются заглянуть самые мудрые и сильные мужи.

Но сперва нужно было дождаться родов.

Все свои силы, все знания и премудрости я берегла до поры, когда попросится на свет моё долгожданное дитя. Нет, приятель, долго ждать мне не пришлось, месяц и половины не прибавил в весе, как я разродилась, произведя на свет сразу двух сыновей вместо одного. Видели бы вы, какими крепкими и красивыми они были, мои мальчики! Оба золотоволосые, зеленоглазые, как мать, но сильные, упрямые, жадные и крикливые – все в отца. Впрочем, что во взрослом порок, то в младенце умиление. Видя, как жадно они сосут молоко, как сучат нетерпеливо крошечными ручками и ножками, наперебой требуя внимания, я не могла натешиться. Их соперничество, что началось ещё в колыбели, забавляло меня, в нём я видела доказательство их будущего величия, ведь какой герой не стремится всегда и всюду победить, верно?

Заботы о малышах поглотили меня полностью, всё своё время, все силы отдавала я им без остатка. Презрев обычаи, прогнала прочь кормилиц и нянек, сама пеленала детей, сама купала, сама готовила целебные отвары, когда мучились они животиками или резались их зубки, и сама же этими снадобьями поила, сама укачивала и пела им старинные колыбельные, что слышала ещё от собственной матушки, а та от своей, древние напевы, способные унять страх и навеять сладкий сон, отвадить злых духов и даже обитателей холмов.