Сказка о глиняном петушке

И добавил: «Сам заметил,

С той поры Илья не весел;

К вам летит подобно птице,

А подъедем, так к вдовице.

Между нами тут тяжба,

А причиной – ворожба;

Кони тоже не идут;

Люди, я скажу, не врут

И не раз в часы ночные,

Выпрягались пристяжные».

Тут Глафира приуныла,

В дом зашла и дверь закрыла,

Там ложилась на кровать,

Чтобы ночку скоротать.

* * *

Ну а в доме у соседки –

У Глашутки, у наветки*

Множество свечей горит;

Илья в горнице сидит;

Перед ним вдова хлопочет;

Подаёт, что он захочет;

Тут и рюмочка винца

Для купца и молодца.

Ну а Глашка, вот мерзавка,

Будто прудная пиявка*,

Около Ильи кружи́т,

Сладки речи говорит.

Со спины к нему зайдёт,

Шею ручкой обовьёт,

Ухо губками щекочет,

И себя в невесты прочит.

Вторит ей сестра – Парашка,

Будто рыжая дворняжка

(Тяф, тяф, тяф и под забор,

Что бы не был перебор).

Выйдет в сенцы, а потом,

Назад входит с огурцом;

Прибауточки картавит;

Пред купцом на блюдце ставит

И капусту, и грибы,

Будто нет здесь ворожбы.

Говорит: «Купцу по чести»,

И мигает всё «невесте»,

И кивает на окно,

Подливаючи вино,

Дескать, был купчишка ваш,

А теперь, глядите, – наш.

Только, правда, говорится –

«То, желающему мнится»

И хотение его,

Может выйти в ничего.

* * *

Тут читатель мой заметит:

«Бог – он шельму* тоже метит»

И как говорит народ: –

Выйдет всё наоборот.

8

А тем временем в кафтане,

Да в купеческом кармане,

Завозился петушок

И с кармана на стол скок.

Вылез, перья встрепенул,

К купцу клювик повернул;

Дескать, что глядишь, узнал?

Час, я вижу, мой настал.

Илья Петеньку берёт,

Но совсем не узнаёт.

Кочет понял: «Дело гибло –

Память зелие отшибло;

Как же тут ему помочь –

Вспомнить то, что стёрто прочь?

Говорить я не умею,

Да и вытолкают в шею,

Разве только просвищу

И что надо сообщу».

А купец видать тоскует;

Взял поделку, в дульце дует;

И как будто сквозь туман

Слышит вдруг: «Обман! Обман!

Ты, купец, не верь вдовице,

И помошнице – сестрице;

Вишь, вином тебя поят,

Окрутить, купец, хотят.

Да, она, конечно, Глаша,

Но, увы, совсем не наша;

Повнимательней смотри,

Да глаза свои протри!»

* * *

Но, Илья тут рассердился:

«Что ты мелешь, вот

взвинтился?!

Что? Какая ещё Глаша?!

Та, что здесь – она и наша!

Она сделала тебя;

Ты свистишь супротив зря;

Хоть слова твои важны –

Доказательства нужны».

Тут Парашка подскочила:

«Что за свист, а в свисте сила?

Изменился вон в лице,

(Дело значит в скудельце*.

Свист какой – то уж чудной,

Будто заговор какой?)

Дай ка мне свистульку эту,

Понесу её до свету.–

(Догадавшись – тут не зря,

Появленье скуделя,) –

Ишь, свистит перед лицом,

Знать толкует о своём;

Его раньше не бывало,

Мастерица, знать, прислала».

Только знали бы Парашка

И её сестрица Глашка,

Что петух не так-то прост,

Не поймать его за хвост.

Встрепенулась вдруг глиняшка,

А тут хвать его Парашка –

Руку быстро протянула,

Пальцы в кулаке сомкнула,

Раздался победный клич,

Будто ей попалась дичь.

К ней спешит на помощь Глашка.

У лица купца Парашка

Кулак тихо раскрывает,

А петух – то не взлетает,

Не трепещет, не квохчи́т,

Будто там и не сидит.

Смотрят – вот так, на тебе –

Нос купеческий в руке.

Что тут было – не сказать,

Не сказать, не описать:

В самовар купец глядит –

На носу лапша висит;

Сестра плачет, Глашка воет;

Купец нос и трёт и моет,

А петух в дому летает,

Но, как выпорхнуть, не знает;

Дверь закрыта на щелчок;

В окнах ставни на крючок.

«Ах, зловредная ты птица!–

На него вдова злобится, –

Я тебе тут посвищу,

Метлой быстро угощу;

Кабы мне тебя поймать,

Да разбить и растоптать…».

Сёстры петуха ловили,

Было дух не испустили.

* * *

Их мудрее была кошка;

Поднялася из лукошка;

Рыжая, глаза горят,

И на скуделя глядят.

Дескать, кура полетай;

Только, милый, так и знай,

Если я поймать берусь,

Ни за что не промахнусь.

Много ль можешь ты летать

И ни чуть не отдыхать?

Вот задуют на ночь свечи…

У тебя же нет повети,

Куда мог бы ты взлететь,

И себя в ночи сберечь.

Ну, а так, куда ни ткнёшься –

Всё о стены разобьёшься.

Знаешь ты, что я права

И что это не слова.

Потянулась, позевнула,

В клуб свернулась и «уснула».

Но не кончен этот сказ,

Зорко в щёлку смотрит глаз.

Петушок летал, летал,

Обессилел и упал.

К нему рыжая подходит:

«Что, по-моему выходит?

Ну, куриный соловей,

Кто из нас с тобой мудрей?

Говорила ж чудаку,

Так и надо дураку»;

В зубы петушка берёт

И хозяюшке несёт.

А хозяйка её Глашка

И её сестра Парашка,

Свистуна быстрей хватают,

Да и в печь его бросают,

Прямо в пламя, прямо в жар;

С петушка завился пар;

Дверцу Глашка закрывает,

Говоря: «Пусть полетает.

Ты, Рыжуха, молодец;

Отсвистелся скуделец».

Петушку в огне истома,

А сбежать, так нет приёма,

И куда бежать, и как?

В мыслях полный кавардак*.

Только очи его зрят –

Перья вовсе не горят;

Хвост как был, так есть дугой,

Только стал он золотой;

Гребешок же – просто чудо,

Словно горстка изумрудов,

На главе его лежит,

Белым пламенем горит.

Тут открылось поддувало;

В печке сразу жарче стало;

Ветер знойный шелестит;

В Петушка струёй бежит,

Через дульце, напрямик…

Оживился Петя вмиг

И из печки (что нельзя),

Свист весёлый раздался.

Сёстры разом встрепенулись,

Огляделись, ужаснулись,

И одна кричит другой:

«Его надо кочергой!

Разбить, с углями смешать,

А потом на них сплясать!».

Вместе к печке той бегут,

Кочергу в неё суют.

Ну, а Петя- петушок,

Жаром взятый гребешок,

Правым крылышком взмахнул,