Сказка о Юппи

— Тяни изо всех сил! — предложил он.

Юппи подумал, что Осьминог предлагает посоревноваться в силе, уцепился за щупальце зубами и уперся всеми четырьмя лапами. В следующую минуту он лежал на спине, а во рту у него извивалась восьмая рука его приятеля. Он думал, что Осьминог на него рассердится, но тот плюхнулся в воду и расхохотался.

— Это я нарочно! — сказал он.— Для хорошего друга ничего не жалко! Можешь ее взять на память: она долго еще будет живая, ты ее слушайся — она видит тепло и чует еду. А у меня новая вырастет — еще лучше!

— Пожалуй, я все-таки верну ее тебе,— сказал смущенно Юппи.— Боюсь, мое путешествие придется твоей руке не по вкусу — ведь я путешествую по суше и встречаюсь с разными животными. Мне будет очень неудобно, если кто-нибудь из них захочет ее съесть. И Юппи столкнул щупальце в воду и долго, пораженный, глядел, как оно, словно самостоятельное существо, то ползло по дну, то плыло по течению.

— У кого еще есть три сердца? — продолжал свою запальчивую речь Осьминог.— Только у нас! У кого благородная голубая кровь? У нас, осьминогов! Наша душа столь восприимчива и тонка, что нас можно даже загипнотизировать!

Юппи почувствовал с уважением, что ум его слишком мал, чтобы вместить все узнанное в этот день об осьминогах.

«Оба они очень умные — Осьминог и Дельфин,— подумал Юппи, но не раньше чем остался один,— и при этом враги. Как странно! А все от того, что надо есть».

Он уснул прямо на утесе, и снилось ему, что все на земле живут дружно, потому что никому никого не нужно есть.

Некоторое время шел Юппи по берегу океана, потом свернул в глубь материка, уже не оглядываясь на океан, уже не вглядываясь в морской горизонт, за которым лежат иные земли. Нельзя — значит, нельзя. Может быть, когда-нибудь потом, если он, Юппи, научится строить корабли и ракеты...

А пока ему и здесь хватит дел и размышлений.

Он шел и встречался то с одним животным, то с другим и слушал все новые истории о жизни и смерти.

Иногда он подходил близко к людским поселениям, но каждый раз уходил обратно в лес. Он понимал, что это неразумно — избегать людей. Ведь он ищет Красную книгу, а она где-то у людей. Но как знать, умные или глупые люди ему встретятся. Ведь он теперь не только за собственную жизнь опасался — от него зависели жизнь и будущее стольких животных! Он сам теперь был, как Красная книга! А ведь это ужасно подумать даже, чтобы Красная книга пропала! Он не мог рисковать и поэтому со дня на день откладывал встречу с людьми.

Но, кроме того, что ему нужно было помнить не только о себе, еще и другое делало его нерешительным. Он стал очень задумчивым, а мысли занимают столько времени, что уже некогда быть решительным. Он иногда до того много думал, что даже чихал — потому что мысли щекочут. Но это от другой щекотки можно избавиться чиханьем, а от мыслей чиханье не избавляло. Правда, пока чихаешь — мыслей нет, но прочихался — и снова они при тебе.

Странные это были мысли. «О чем ты думаешь, Юппи? Твоего ли ума это дело?» — стыдил он себя. И все-таки думал. Думал ни много ни мало о том, почему именно так

устроена Красная книга, как она устроена. Скажем, туда записывают тех, кого мало осталось. Понятно. Но тут он вспомнил слова Карамбы и даже спотыкнулся. Он вообще думал не так, как люди думают. Если мысль у него спотыкалась — и он спотыкался. Если мысль останавливалась — и он не мог идти дальше. Так вот мысль у него спотыкнулась о слова Карамбы насчет холеры и чумы. И идти дальше он уже не мог. Тогда он представил себе холеру и положил ее справа. Потом представил чуму и положил ее слева от себя. А Красную книгу, представив, он поместил сверху и раскрыл, чтобы Книга видела, что он станет делать с чумой и холерой. И он изо всех сил хлопнул по чуме и холере, и Книга ничего не имела против того, чтобы их не было вообще. И тогда он побежал дальше, и на ходу у него складывались стихи:

Значит, это слишком мало,
чтоб осталось очень мало.
Миру нужен тот особенно,
кто полезный и особенный!

Вот именно — особенный! Юппи даже подскочил. Ну, конечно же, в Книгу записывают только полезных и особенных!