Сказка о том, как Герда бежит за Каем (СИ)

Его лицо выражало смесь злобы, какого-то тёмного веселья и алкоголя. Гермиона буквально могла видеть, как он плескался в серых глазах Малфоя, точно так же, как и в стакане.

— Хорошая девочка и хороший мальчик из плохой школы, — нарочито театрально протянул слизеринец, смотря ей прямо в глаза. — Кажется, у нас идеальная пара.

— Малфой, хватит уже… — низкий голос Виктора заполнил комнату.

— Хватит будет, когда я решу, что с неё хватит, — ответил Драко без тени сомнения в собственных словах.

— Перестань, Грейнджер, ну что такого, просто маленький поцелуй. Все и так знают, что он греет руки у тебя под юбкой, — это был Вейзи или кто-то ещё столь же мерзкий, чьи слова все вокруг посчитали достаточно забавными, чтобы поддержать это глупое высказывание своей реакцией.

— Нет, Виктор, стой, — Гермиона схватила его за плечо, не позволяя ему сделать шаг, который, судя по выражению лица Крама, не закончился бы ничем хорошим. — Это… Они того не стоят. Я хочу уйти отсюда, — её голос дрожал, но она смогла сказать об этом спокойно.

Крам тяжело дышал, явно пытаясь утихомирить ярость, но поддался, когда Гермиона потянула его за руку ещё раз. Дверь выручай комнаты захлопнулась, и ей вновь захотелось прижать лицо к холодному кирпичу, потому что стоило знать, что такие посиделки никогда не заканчиваются чем-то хорошим. Только не в слизеринской шайке.

— Господи, прости, Гермиона, я правда не думал, что у вас всё здесь так…

— Нет-нет, всё в порядке, — она остановила его взмахом руки. — Они все ещё малые дети, особенно, когда пьяны, всё нормально.

— В этом нет ничего нормального! — Гермиона удивлённо вскинула брови, потому девушка впервые слышала, что голос Крама поднялся выше нормы. — Он реально тебя ненавидит.

Не было никакого смысла уточнять, о ком именно шла речь. В голосе Виктора чётко слышалось удивление, смешанное со злостью и непониманием. Это могло бы польстить Гермионе, если бы она так сильно не была сосредоточена на урагане внутри.

— В чём история? — не перевёл тему Виктор, ступая на лестницу, которая медленно

и почти бесшумно двигалась, что бывало редко. — В чём причина его ненависти?

— Он… — Гермиона прочистила горло, — он ненавидит Гарри с Роном. Давно, ещё курса с первого. Следует сказать, что это взаимно и даже логично. Они абсолютные противоположности.

— Да, твои друзья не полные кретины, — гневно добавил ремарку Крам.

— Верно, — улыбнулась гриффиндорка, чувствуя, что каждый мускул, отвечающий за это движение, будто не смазывался маслом целую вечность и заржавел настолько, что улыбка доставляла ей физический дискомфорт, — а я их часть. И всё ухудшается тем, что я магглорожденная. И тем, что мы постоянно сталкиваемся. И… — и тем, что я была достаточной идиоткой, чтоб позволить ему использовать меня. — Это сложно, не стоит в этом разбираться, — наконец вздохнула она, переводя взгляд на Виктора, когда они подошли к портрету. — Это не стоит твоих усилий.

Он сжал губы, сдерживая желание спорить, и отвёл глаза в сторону, разговаривая почти шёпотом. Они не должны были здесь находиться в такое время.

— Мне правда жаль, что я тебя туда потащил, — наконец сказал Виктор, решив, что пререкания не имеют смысла.

— Всё хорошо, — выдохнула Гермиона, не желая, чтобы он себя винил. В конце концов, Малфой нашел бы время, чтобы унизить её и безо всяких вечеринок. — Ты сделал этот вечер очень ярким. Спасибо тебе.

Это заявление тут же стёрло грубость с лица болгарина. Он улыбнулся.

— Для тебя всё, что угодно.

Он потянулся к Гермионе и нежно коснулся губами её щеки. Она отступила, покраснев.

— Доброй ночи, Виктор.

Они разошлись, оба преисполненные чувств. Просто разных. Гермиона закрыла портрет как можно тише и прислонила руку к груди, наконец, расслабляя мышцы лица и переставая улыбаться. На долю секунды она обрадовалась, что оказалась одна. Но потом нечто в ней почувствовало, что притворяться больше не перед кем, и ударило её по внутренним органам со всей силы. Всё произошедшее сегодня навалилось на неё неподъёмной цементной глыбой. Отсутствующий, полный ярости взгляд Малфоя, пара развязных касаний, в которых, впрочем, не было ничего нежного или отдающего. Просто что-то доказывающее ему самому. Просто потому что он мог. Пьяный блеск его глаз и отвратительное поведение.

Гермиона сглотнула. Всё было однозначным. Кроме её шестого чувства. Что-то было не так. С ним явно что-то было не так.

Гермиона провела рукой по лицу и тут же отняла ладонь, вспоминая, что она накрашена. Девушка присмотрелась к коже в тусклом свете настенной лампы на наличие размазанной краски. Всё это было… неправильно. Малфой вёл себя как ребёнок. Как обиженный ребёнок. Вот оно. Создавалось такое чувство, что он обижен. Но у него не было причин обижаться, ни единой. Гермиона закусила губу, чувствуя, как в спину врезаются камушки от накидки, когда она прислонилась к стене. Девушка толкнула портрет, пытаясь как можно более тихо выскользнуть из гостиной.